"Мой ласковый недобрый сын"

Мы с Настей знакомы давно, даже как-то вместе работали. Встретимся на улице - обычные разговоры...

Однажды она сказала: "Знаешь, я не хочу, чтоб мой Павлик вырос добрым!" И объяснила, что мир слишком жесток. Перемалывает, пожирает славных да добрых. И нужно единственного сына от грядущих бед защитить.

Я счел это интеллигентской блажью. Поздний, знаете ли, ребенок, мать дышит на чадо - не надышится. Что вообще значит: "Я не хочу..."? Как это специально "воспитывать недоброго"? Прямо книжный какой-то поворот. Да и Павлуха - мы часто виделись - рос обычным мальчишкой. Ну, может, капризный немножко.

Потом произошло следующее. Деревенский Шурик сделал чудесную карьеру, какой от него никто не ожидал. Его забрали в Москву, в ЦК комсомола, вместе с семейством. И я на долгие годы их потерял из виду. Лишь перезванивались с Настей изредка. По праздникам.

За пятнадцать лет много чего произошло у них в Москве. Стремительно взошла "звезда Шурика" и столь же скоро закатилась. Спился он в комсомоле, а в новейшие времена и вовсе не нашел себе места. Сторожит что-то в районе метро "Полежаевская" и живет с какой-то официанткой.

Настя, напротив, хоть и ее "контора" рухнула, выжила. Вернулась в Таллинн. Как и чему она сына учила - откуда мне знать? Мы свиделись, когда Павлику двадцать исполнилось, совсем недавно.

Высокий, симпатичный. Ласковый, говорит Настя, неприспособленный очень. Наверно, вообще ничего не делать - утомительно, но Павлик как-то устраивается. Объяснял мне на кухне, странно улыбаясь, что надо ему немного.

Кстати, Настя кормит теперь не двоих, а троих. Год назад Павел чуть ли не из-под колес автобуса вытащил девушку. Спас. Повел домой замывать ссадины. Девочка оказалась не просто симпатичной, а фотомоделью просто.

Я видел ее - милая, хорошая девочка. С грустью призналась, что уже старуха, двадцать два. Учится в университете. Снимается для рекламы с пятнадцати лет, но сейчас работы почти нет.

Павлик в девочку вцепился намертво. Настя рассказывала, что месяц они вообще не выходили из квартиры - такая необыкновенная любовь.

Наконец Настины силы кончились, она затеяла с детьми разговор о том, как и, главное, на что они собираются жить дальше.

Павлуха так прямо и сказал: "А что? Нам много не надо". Но девочка оказалась мудрее и согласилась, что пора искать работу.

Павел же ничего не умеет, кроме как сторожить. Да и не такие это деньги, заметил он, чтобы из-за них ночью не спать. Девочка пожаловалась, что, похоже, как фотомодель "закончилась". Предлагают, призналась, работу "по сопровождению", но это опасная, нехорошая работа.

- А платят хорошо? - уточнил Павлик.

- Платят хорошо, - сказала девочка, - но это очень рискованно.

- Так, может, все-таки попробовать?

И тогда уже Настя не вытерпела. Позже, пересказывая мне разговор, призналась, что ударила сына по лицу. Закричала: "Ты мужик! Ты хоть понимаешь, о какой "работе" идет речь?"

...Мы пили с Настей кофе - сколько же мы не виделись с ней! - и она говорила, что, в общем-то, жить можно, вот только с Павликом беда.

Он заявил девочке, что, если она уйдет, покончит с собой. Оказалось, он и раньше дважды пытался сделать "это".

- Понимаешь, - с недоумением говорила Настя, - он боится жизни, боится этого безжалостного мира, с огромным трудом общается с людьми. Он и живет-то не сам по себе, а обязательно "при ком-то". Почему так получилось?..

Юрий ВАСИЛЬЕВ.