Пятое колесо

Участники безумной оперы - многочисленные таллиннские судейские и полицейские сотрудники, а также сотрудники платной автомобильной стоянки в Мустамяэ во главе с директором. Основную, как ему кажется, партию вынужденно исполняет скромный столичный предприниматель Артур Доронин.

Начинается же все ужасно: у Доронина на платной стоянке крадут запасное колесо от машины типа "Хонда"-фургон.

По творческому замыслу уже от звуков увертюры, предшествующей безумно-документальной опере, зритель немедля впадает в тревожное ожидание и депрессию. Просто трудно не впасть: на сцене, которая в милых деталях повторяет автомобильную стоянку, холодно, стыло, неуютно. Везде - покровы ночи. На большом численнике еще не оторван листочек "12 октября 1996 года". Мелькают тени. Они явно уносят что-то полезное.

И вот светает. На сцене-стоянке - предприниматель А.Доронин. С удивлением он не обнаруживает на излюбленной "Хонде", вверенной тщаниям могучих охранников, любимого запасного колеса и конкретных тридцати литров дизельного горючего.

Он тут же исполняет арию "Куда, куда ты удалилось?" В ответ охранники, взявшись за руки, пляшут смущенное па-де-де, переходящее в па-де-труа, и тычут в главного героя квитанцией.

- А колесо-то записано не было! - подобно Мефистофелю, страшно хохочет Старшой и проваливается сквозь сцену. Его песенка спета. Зрители, а также суд и полиция его больше никогда не увидят. Его как бы и не было никогда, что, безусловно, добавляет случившемуся налет мистицизма.

- Колеса не было, не было и быть не могло, - вот основной лейтмотив комических куплетов, исполняемых в разных местах действия сотрудниками стоянки.

- Нет, было! - отвечает им главный герой в нервическом речитативе. (Колесо ему по-особенному дорого, ибо купил его Доронин в Хельсинки - в Таллинне таких колес, оказывается, нехватка).

"Иду в полицию" - после этой многообещающей фразы занавес падает. Первое действие закончено...

Но впереди действие второе. Оно разворачивается в скудных интерьерах полиции. И происходит заведенным порядком в течение пары-другой месяцев.

Вам скучно? Вам малодушно хочется до дому? Рано, батеньки и тетеньки. Не все так просто. Сидеть согласно купленным колесам!

Дней проходит череда. Поет главный герой. Поют неглавные. Наконец их голоса перекрывает торжественный гимн, то бишь выводы следствия: с одной стороны, колесо похищено, с другой - непонятно кем.

Текст постановления - это подлинный изюм нашей безумно-документальной оперы. Просто кило изюма. Ибо и второе действие прошло, а зрителю ничегошеньки не понятно. Ну, а коль есть интрига, то у оперы есть продолжение - судебное. Оно - в третьем действии.

Кстати, вот вам показалось, что вы во втором, полицейском действии, истомились. Говорили вам: "Рано!" Ибо вы не прослушали третье, судебное действие. А оно, не в пример предыдущим, еще тягомотнее и муторнее и состоит из четырех определений судов: двух - городского и двух - окружного.

Потрясая многочисленными собранными справками, установлениями и инструкциями, бедный предприниматель Доронин сохранил силы лишь на короткую песенку со словами: "Зачем вы меня обижаете?"

Он пытается взывать к разуму судебных заседателей и доказать им, что:

а) суд не имеет права требовать с него уплаты госпошлины, ибо, согласно Закону о защите прав потребителей, такие акции в судах, по его мнению, вершатся беспошлинно;

б) весьма странно выглядит позиция администрации платной стоянки, которая утверждает: охраняемые стоянки вовсе не несут ответственности за запасные колеса, бензин, канистры, магнитофоны, антенны и прочая, при этом беря деньги как бы за охрану (и хорошо, заметим, берут!).

Эти возмутительные вопросы, как позже установит Доронин, так и не попадут в протокол судебных заседаний. Как и его уточнения типа: "Есть ли на автомобильной стоянке Старшой? И где он? И кто там у них вообще за что-то отвечает?"

Заметим, это место в нашей опере по-режиссерски решено очень любопытно. Сцена разделена прозрачной, но звуконепроницаемой стенкой. Справа - истец Доронин терзает всех возмутительными вопросами на мягком баритоне, слева - судья повторяет статьи из различных законов.

Но друг друга они явно не слышат - так задумано по сценарию. И это не может по-хорошему не повеселить публику, дать ей долгожданную разрядку.

Звучат барабаны. Это судейские барабаны, которые азбукой Морзе выбивают лично для Доронина: "А идите-ка вы, мужчина!"

И Доронин идет прямиком в суд второй инстанции. Там отменяют постановление городского. В городском судьи вновь, образно говоря, поют все, что уже было выпето. И вновь на сцене суд Окружной...

Устал ходить физически крепкий Доронин. Устали, похоже, и в судах. И потому уставшему зрителю с трудом удается разобрать текст новых партий и песен.

А он в исполнении работников Окружного суда таков: "Взыскать с администрации платной автомобильной стоянки в пользу Доронина..." В общем, 3,5 тыщи крон взыскать. И - баста! И - шабаш делу. И подпись заседателей.

Обезумевший и полуживой от почти полуторагодового действия документальной оперы зритель облегченно вздыхает: "Вот, кажется, и этой страшной сказочке конец. Тот, кто выжил, - молодец и может топать до дому".

Кажется, так думает и наш герой. Бьют колокола. У задника выстраивается народный хор любителей изящного для исполнения кантаты "Слава столичному правосудию - самому гуманному правосудию в мире".

Герой исполняет нечто безмятежное. Он снова в суде первой инстанции. Он, радостный, втолковывает секретарю судьи, что сюжет оперы исчерпан, пора отпускать измученных зрителей, а Доронину - получить деньги за колесо и топливо.

- Фигушки, - так вкратце можно передать смысл ответа секретаря в пересказе Доронина. - Суд будет новый, и вас снова позовут.

- Но почему? Ведь вышестоящий суд уж все решил? - изумлен наш герой.

- А по кочану! - доносится зловещее откуда-то с небес, оттуда, знаете, с театральных колосников.

Кто сказал это - непонятно. Что делать Доронину - неясно. Что делать зрителям - неизвестно. И во всем этом есть главный абсурдистско-пофигистский смысл произведения, которое, может быть, никогда не будет завершено...

Умрите еще раз, Верди и Моцарт. Вам не осилить такие сюжеты.

Не надо аплодировать, господа!

Юрий ГРИГОРЬЕВ.

ОТ АВТОРА. Читателям, надеюсь, понятно, что редкая оперно-сатирическая форма данной публикации избрана лишь потому, что других слов просто не нашлось. Их нет в природе...

Коллаж Василия ШАЛЯ.