Черная пятница

Мужичок зачем-то трезв, и от этого непривычного ощущения спасается односторонней беседой со мной, крейсером.

- Во, блин, погодка, - тоскуя, весело кричит мужичок. - То снег, то дождь, блин... А? Хе-хе-хе.

Подходит к воротцам черной стали, повешенным в прорези школьного забора.

- Во, блин, калиток понавешали, - ищет понимания мой невидимый собеседник. - Надо, блин, ночью прийти с горелкой да срезать к матери. А? Хе-хе-хе.

Вдали проезжает авто.

- Во, блин, накупляли машин! Надо, блин, ночью выйти, колеса, хе-хе, попрокалывать к матери. А?

Ускоряю шаг...

* * *

В трамвае часто встречаю то ли сумасшедшую, то ли просто неумную бабенку предпенсионного возраста, обладающую удивительным даром накачивать окружающих самой чернейшей аурой.

Ничем не примечательная бабенка, даже лицо ее не фиксируется в памяти. Разве вот только голос безошибочно узнаваем издалека, голос Аннушки, разлившей масло.

- Мы свои права знаем! Нету такого закона, чтобы все трамваи из Копли шли только до Тонди. Пусть все стоят, но одна чтоб ходила. Я их номера запомнила, сегодня же позвоню, скажу...

И так до бесконечности.

Вдруг взрывается сидевшая до того спокойной трамвайная соседка:

- Да что ж они, не люди? Им тоже обедать надо!..

И понеслось, затягивая в круговорот все новых попутчиков. Бабенка счастливо бултыхается в поднятой волне, как дельфин у ялтинского причала. В затуманенном гвалтом мозгу две мысли:

а) только бы не заорать, только бы...

б) дистанционку мне, дистанционку - с одной лишь кнопкой во всю панель: "Mute" - полное обеззвучивание...

* * *

Покупаю овощи у молодого кавказца. Дитя гор чем-то неуловимо отличается от собратьев: кожа светлее, глаза спокойнее и внимательней, акцент человека, много говорящего по-русски. Видимо, горожанин, приехал в неблизкое зарубежье к родственникам на трудовую вахту.

Подбегает разбитная толстуха-торговка:

- Дай-ка ящичка мне!

- Не дам, видишь - помидоров много осталось, самому надо.

- Ну дай хоть один, морда ты нерусская!

Кавказец улыбается:

- Русская - не русская морда, а не дам.

Но торговку уже "несет":

- Ну дай ты ящик, черножопый!

Пауза. Торговка, понимая, что переборщила, держит улыбку, показывая самые благие намерения. Кавказец подбирает слова. Находит:

- А вот это уже слишком...

Опустив голову, быстро расплачиваюсь и, подчеркнуто вежливо поблагодарив, ухожу.

Впереди идет толстуха, как гирю, неся впечатавшуюся в лицо улыбку...

* * *

Пятница, тринадцатое. На трамвайной остановке энергично суют друг другу кулаками в рожицы два пацаненка лет десяти. Почти машинально подхожу и, взяв за шиворот, объявляю тайм-аут.

Неожиданно один вырывается и отпускает противнику прощальную затрещину. Не успев ни о чем подумать, с непередаваемым изумлением вижу, как любимая моя права нога отрывается от асфальта и резко летит верх, имея целью неприкрытый пацанячий живот. С усилием останавливаю ее, уже протаранившую болоньевую куртку, но не успевшую коснуться петушистого обормота.

Смотрим друг на друга с ужасом. Пацаненок отбегает, а я остаюсь один на один с пониманием, что, подойди сейчас прохожий со словами "Что же ты делаешь, сукин сын", - немедленно схлопотал бы от вашего покорного слуги в ухо...

Господи, я ли это, пухлый, боязливый и миролюбивейший, как зверек шиншилла?

Господи...

Господи, дай мне силы если не убить в себе это, то хотя бы встречаться с собою - таким лишь по пятницам, тринадцатого...

Юрий ТАРАСОВ.