ПУТЕШЕСТВИЕ В ДРУГОЕ ИЗМЕРЕНИЕКниги, полные разочарований, встречаются редко, а в особенности такие, которые все же хочется дочитать до конца.
Другое измерениеВ последнее время часто приходится слышать наукообразные измышления о параллельных мирах и других измерениях. О других обитаемых мирах (планетах) доподлинно неизвестно, а вот люди из другого измерения живут среди нас. Мы предпочитаем их не замечать и даже отрицать их существование. А зря: многие из загадочных явлений нашей общественной и культурной жизни немедленно получили бы ясное и точное объяснение. Личные и общественные связи в этом измерении сильнее и крепче, чем узы дружбы и зов крови.Мой приятель - практикующий врач-дерматолог, не лишенный чувства юмора и склонный к философским размышлениям, как-то посоветовал мне заглянуть в книгу К.К.Ротикова "Другой Петербург" ("Лига плюс", СПб, 1998 г.) Костя Ротиков - персонаж романа Константина Вагинова "Козлиная песнь". В историю советской литературы Костя Ротиков вошел как любитель пикантных курьезов, порнографии, эстет и эротоман. Романы Вагинова (многозначительный псевдоним К.К.Вагенгейма) полны подобных Косте Ротикову во всех отношениях "нестандартных" персонажей: эротоман Миша Котиков, генерал Голубец и корнет Ковалев, Свистонов и Психачев, Фелинфлеин и Нунехия Усфазановна. Не могу удержаться, чтобы не выписать несколько строк из авторского предисловия к роману "Козлиная песнь": "Теперь нет Петербурга. Есть Ленинград; но Ленинград нас не касается - автор по профессии гробовщик, а не колыбельных дел мастер. Покажешь ему гробик - сейчас постукает и узнает, из какого материала сделан, как давно, каким мастером, и даже родителей покойника вспомнит. (...) Поведет носиком - трупом пахнет; значит, гроб нужен. И любит он своих покойников, и ходит за ними еще при жизни, и ручки им жмет, и заговаривает, и исподволь доски заготовляет, гвоздики закупает, кружев по случаю достает". Однако мы отвлеклись. Путешествие по "другому" Петербургу - это путешествие в параллельный мир: в измерение гомоэротизма, в мир гомосексуалов, причем со всеми вытекающими из этого для "натуралов" разочарованиями. Путешествие по "другому" Петербургу в действительности является путешествием в "другую" российскую историю. Когда на 28-й странице дело дошло до Андрея Николаевича Муравьева, автора увлекательнейшего литературного путешествия по святым русским местам, то я решил, что книгу Ротикова следует дочитать до конца, несмотря на все возможные разочарования.
Очаровательные разочарованияСей оксюморон, сконструированный "натуралом" Игорем-Северяниным, как нельзя лучше подходит для описания разочарований "другого" Петербурга.Вот далеко не полный перечень деятелей русской культуры, имевших гомоэротические наклонности: поэты А.Н.Апухтин, Г.В.Адамович, К.Н.Батюшков, П.П.Вяземский, С.М.Городецкий, С.И.Донауров, С.А.Есенин, М.А.Кузмин, Н.А.Клюев, М.Ю.Лермонтов, И.П.Мятлев, П.П.Потемкин и т.д., композиторы М.И.Глинка, А.С.Даргомыжский, П.И.Чайковский и т.д., цензор А.В.Никитенко, танцовщик В.Ф.Нижинский, режиссеры В.Э.Мейерхольд и С.М.Эйзенштейн, художники Н.Н.Сапунов, К.А.Сомов, К.П.Брюллов, философ П.Я.Чаадаев, писатель Н.В.Гоголь, путешественник Н.М.Пржевальский и даже ретроград К.П.Победоносцев
Самозабвенная дружбаВ статье Светланы Рагриной, посвященной премьере "Сибирского цирюльника", можно прочесть, что для таллиннского зрителя в картине все было узнаваемо, включая "самозабвенную мужскую дружбу, на которую еще не брошена тень нетрадиционной сексуальной ориентации". Если картину смотреть с закрытыми глазами, то с этим можно было бы согласиться. Если глаза открыть, то, например, в эпизоде с представлением настоящего "цирюльника" можно разглядеть не только очаровательных юнкеров в дамских нарядах, но еще и сальный, похотливый взгляд патрона училища князя Алексея Александровича. Что же касается "самозабвенной мужской дружбы", то таллиннский зритель действительно знаком с ней не понаслышке.После "Другого Петербурга" написать про тень, которая еще не брошена, было бы уже невозможно. В главе 8 есть описание нравов школы подпрапорщиков, в которой учился поэт Михаил Лермонтов. Многие его стихотворные "шедевры" той поры теперь опубликованы. Вот, например, посвящение Петру Тизенгаузену - соученику Лермонтова по школе прапорщиков и сослуживцу по Гродненскому гусарскому полку, застуканному на квартире командира Павловского полка князя Волконского с неким Ардальоном Новосильцевым:
Не води так томно оком, Остальное можно прочесть в книге К.К.Ротикова, причем без стыдливых купюр. Размышляя о другой гомоэротической поэме Лермонтова "Ода к нужнику", в которой ярко описаны эпизоды "самозабвенной мужской дружбы" К.К.Ротиков со знанием дела замечает, "чтоб такое сочинить, нужен непосредственный опыт, серьезный навык, личная заинтересованность".
Люди лунного светаЗа границей этот сорт людей называют "розовым" (от англ. pink - розовый, цвет нижнего дамского белья). У нас - "голубым", вероятно, по ассоциации с бледно-голубым сиянием ночного светила. В "Уединенном" писателя В.В.Розанова читаем:"Посмотришь на русского человека острым глазком... Посмотрит он на тебя острым глазком... И все понятно. И не надо никаких слов. Вот чего нельзя с иностранцем". Писатели Розанов и Ремизов в свободное время развлекались рисованием мужского детородного органа. У Розанова получилась какая-то закорючка с шариками, которую Ремизов назвал х... ("хоботишко"). Розанов обиделся и, по своей врожденной ненависти ко всему русскому, строго одернул Ремизова, указав на типично русское пренебрежительное отношение ко всем и вся. - Не х... ("хоботишко"), а х... ("хобот")! - назидательно и торжественно возгласил Василь Василич. История имела продолжение.
Фарфоровый и живойОднажды отец художника Сомова, бывший хранителем эрмитажных коллекций, принес домой футляр с фарфоровым слепком "хобота" князя Потемкина, изготовленного по именному повелению Екатерины Великой. Собрались Добужинские, Бенуа, Розановы, Нувель, Кузмин и Ремизов. Осмотрели раритет во всех подробностях. Вдруг Ремизов возьми да скажи, что знает обладателя "хоботишки", не уступающего по размеру потемкинскому. По иронии судьбы обладателем живого чуда был начинающий поэт Петр Петрович Потемкин, чье имя в истории русской литературы XX века обыкновенно ставят рядом с именем Саши Черного.Нувель нашел Потемкина и привел его к Сомову. По свидетельству Ремизова, Сомов, Нувель и Кузмин пичкали Петра Петровича пирожками и три часа играли с его живым, потемкинского размера, "хоботишкой". После этого случая никому доселе неизвестный П.П.Потемкин сделал приличную карьеру в журнале "Сатирикон". Следы лунного света в творчестве П.Потемкина почти неразличимы.
Нездешние вечераОднажды на заре перестройки вместе с моим московским приятелем мы отбирали из собственных коллекций поэтические сборники для репринтного переиздания. Наш выбор остановился на стихах В.Ф.Ходасевича, Игоря-Северянина и Михаила Кузмина. У последнего мы единодушно выбрали сборник "Нездешние вечера". Теперь можно похвастаться, что мы были первыми, кто решился в Советском Союзе переиздать стихи Кузмина.Михаил Алексеевич Кузмин - это целая эпоха в истории русского гомоэротизма. Его имя встречается едва ли не на каждой второй странице путеводителя К.К.Ротикова по "другому" Петербургу. Если достаточно объективно взглянуть на историю русской поэзии в начале этого века, то следует признать, что наибольшее влияние на развитие русской поэзии оказали архаист-новатор Велимир Хлебников, обозначивший тупиковые направления в новаторстве, Игорь-Северянин, по образному выражению Николая Гумилева, "страшный своей небрезгливостью", и Михаил Кузмин, прививший русской поэзии тончайший лиризм и сводящую с ума двойственность. Кстати, Игорь-Северянин весьма неодобрительно относился к Кузмину, называя его блудным вырожденцем - жалобным и жалким. Но о стихах Михаила Алексеевича он заметил: "от всех его фиалок и пошлых роз волнуен аромат". Если ничего не знать о Кузмине, то даже поверхностное знакомство с его творчеством интригует читателя-натурала. У Кузмина есть стихи, которые, если не знать адресата, могут быть одинаково отнесены и к мужчинам, и к женщинам. На первый взгляд, это чистейшая, не замутненная "половым вопросом" лирика, но если знать сопутствующие обстоятельства, то картина значительно меняется. Я даже завидую тем читателям, кто никогда не узнает из книги К.К.Ротикова о "сопутствующих обстоятельствах" и будет искренне восторгаться строками:
Любовь сама вырастает, Михаил ПЕТРОВ. P.S. Мы еще не скоро увидим путеводитель по "другому" современному Таллинну или "другой" современной Москве. Господь хранит нас от лишних разочарований.
|