Опасный крен вправо

Не удивительно, пишет в газете "Eesti Paevaleht" докторант-политолог Ииви Массо, что правые политики принимают правые решения. Удивительно, что общественность не противостоит им. Никто не ставит под сомнение линию правящей коалиции, никто не не предлагает альтернатив. Нигде в Европе неолиберализм в столь чистом виде был бы невозможен, существующая там система сдержек и противовесов заставляет в определенной степени учитывать интересы разных групп.

Выборы сами по себе демократии не гарантируют - требуется общественное обсуждение решений, хотя к лозунгам мы более привычны. Для того чтобы развивалась политическая культура, нужны по-настоящему разные партии. У нас же нет даже по-настоящему левой партии, которая всерьез воспринималась бы обществом, хотя потребность в таковой общество явно испытывает. Мини-партии многодетных семей, пенсионеров и наемных работников представляют интересы слишком ограниченных кругов, чтобы превратиться в реальные по численности партии. Центристам по разным причинам не доверяют, а проявлявшие временами склонность к социал-демократии "умеренные", находясь в тройственном тоомпеаском альянсе, превратились в образцовую правую партию. А результат таков: реализующие по сути одну и ту же программу партии рекламируют себя исключительно лозунгами, и обычный гражданин тем самым лишен настоящей свободы выбора.

Правую политику оправдывают экономической неизбежностью. Риторика против "перераспределения" зиждется на теории drop-down, подразумевающей - пусть богатые богатеют, тогда, может, что-то от их щедрот и просочится нижним слоям. Но мировая практика показывает, что непременным спутником либеральной политики всегда является нищета. Благополучные страны Скандинавии, где старались избежать нищеты, всегда экономически преуспевали, а кризисы преодолевали быстрей и легче, чем страны, проводившие чисто либеральную политику.

Поскольку постсоветский хаос можно сравнить с послевоенной ситуацией, эстонцам следовало бы поучиться финляндскому послевоенному опыту. В Финляндии начали восстанавливать гражданское общество для всех его членов и в ходе восстановления использовали так называемый принцип перераспределения. Результатом, отчасти благодаря тому, стал быстрый рост экономики. Там государственная система здравоохранения, образования и социальной помощи предоставляла возможность всем участвовать в экономической жизни. Одновременно страна избежала резкого расслоения своего общества на богатых и бедных, обнищания, массового роста преступности, что так характерно для Эстонии, восстановившей независимость.

Послевоенное развитие Финляндии показывает, что экономический рост следует за "перераспределением", а не наоборот. Экономика ширится, если непроизводительные сферы вовлекаются в денежный оборот. Чуда "Нокиа" не произошло бы без огромных инвестиций государства в образование и науку. Если эстонские политики верят, что Эстония вознесется к экономическим небесам за счет низких налогов и экономии на образовании, социальном обеспечении, мало надежд на то, что вера эта когда-нибудь превратится в реальность.

Кажется, что правительство Эстонии оценивает граждан только соответственно их экономическому преуспеванию в условиях свободного рынка. Человек ценится только по его рыночной стоимости. Политика, выстроенная на таких взглядах, вынуждает "проигравших" уходить в преступность, чтобы добыть средства на прожитье, оттесняет людей к помойкам, а многих деятелей "непроизводительной" сферы (культуры, образования, здравоохранения, социального обеспечения) вынуждает роптать. Правда, это ничуть не тревожит тех, кто принимает основные решения. Но пришло время уяснить, наконец, себе, чего же мы хотим: хотим ли, чтобы эстонский либерализм стал для всех действительно почвой равных возможностей, как в Западной Европе, или хотим, чтобы он был просто лозунгом борьбы столь популярной в посткоммунистическом мире.

Государственные вложения могут помогать развитию экономики, а государственная прижимистость может дорого обойтись нам социальным неблагополучием, обусловленным высокой преступностью и чувством беззащитности у людей. Почему никто не осмеливается остановить рост государственных долгов? Вопреки риторике правящих сил это могло бы стать мудрым экономическим шагом. Почему упорно замалчиваются все робкие попытки ввести прогрессивное налогообложение? Что заставляет эстонцев полагать, будто общество не имеет никаких обязательств в отноешении благостояния каждого его члена? Кажется, что у нас все уверены в том, что политика обязана подчиняться рыночным законам, а не наоборот.

Политику правящей коалиции не ставится под сомнение, вероятно, потому, что оттесненные на окраины общества группы не способны сами себя представлять и не находится никого, кто постоял бы за их интересы. У нас еще не укоренилось понятие о достоинстве человека, с которого и начинается настоящая политика. Все привыкли мириться с решениями элиты, вместо того чтобы отстаивать собственные права. Многие, возможно, и не чувствуют, что что-то у нас не в порядке, но не умеют выразить протест, поскольку правящую политику подают у нас как бесспорную истину, хотя речь-то, собственно, идет об элементарном человеческом выборе.