"НЕ ТАКОЙ УЖ Я СУМАСШЕДШИЙ!"

Калле Мяэсепп, убивший двух человек, мечтает о свободе

- Вашим именем некоторые родители пугают детей, если они не слушаются. Как вы к этому относитесь?

- Это несправедливо. Не такой уж я сумасшедший! Всe, что я совершил, я совершил по пьянке. За долгие годы в тюрьме человек как бы немного теряет контроль над собой. У нас и в лагере тоже убивали. Это остается в подсознании у каждого человека, и когда он напивается, то теряет чувство реальности. Если обо мне что-то говорят или если я чувствую, что меня это задевает, или если кто-то унижает моe человеческое достоинство - всe это заставляет меня действовать немного по-другому, чем обычного человека. Психика у меня нарушена, и от этого все проблемы. Надеюсь, что теперь, когда я не пью, всe не так ужасно. Год, который я провел в одиночной камере, в железной камере, на меня подействовал. Я больше не хочу так поступать.

- О чем вы думаете, сидя в изоляторе?

- Думаю, что, может, удастся выйти на свободу. Я бы хотел получить менее суровое наказание. Несмотря на то, что я совершил. Вот такие у меня мысли, и сейчас я стараюсь исправиться, если это еще возможно.

- Ваш адвокат попросил приговорить вас к 15 годам лишения свободы. Как вы думаете, это справедливо?

- Я думаю, что это было бы справедливо, потому что я совершил преступление в состоянии аффекта. Это подтвердила медицинская экспертиза. Медицина не исключает, что я был в тот момент, ну, невменяемый. Очень высокая степень опьянения. 15 лет заключения было бы более справедливым наказанием, чем пожизненное лишение свободы.

- Как вы думаете, нынешняя система мест заключения Эстонии исправляет человека или, наоборот, делает из него зверя?

- Я думаю, что сейчас, в Эстонской Республике, в тюрьме находиться немного легче. Но если человек попадает за решетку впервые или в молодом возрасте долго сидит, то после семи лет он просто не может уже думать так, как думает человек на свободе. След остается. Если нас не понимают те, кто на свободе, то мы не понимаем их. Нам не к кому обратиться. Человек становится жестоким. Поэтому сроки заключения могли быть покороче. В первый раз не нужно сажать очень надолго.

- Вы долго просидели в одиночной камере. Круг людей, которых вы видите, очень ограничен.

- Это тоже накладывает отпечаток, потому что разговаривать не с кем. Если человек долгое время совсем один, он меняется. Может сойти с ума, для этого есть предпосылки. Если деньги есть, в камере могут установить телевизор и всe остальное, но сколько можно смотреть телевизор? Ведь человек хочет общения.

- У вас есть в камере телевизор и радио?

- У меня нет ни радио, ни телевизора. Большинство заключенных имеют возможность поговорить во время прогулки, послушать разговоры. Тогда бываешь более-менее в курсе, что происходит. Газета приходит. Есть библиотека, чтения много. Можно заниматься самообразованием.

- Опишите ваш день.

- В шесть утра меня будят. Потом - первая кормeжка. В десять - часовая прогулка. После прогулки можно заняться спортом. Молодые ходят в спортзал. Я больше рисую. Пытаюсь учить языки. В основном я читаю, хожу гулять, потом пару часов отдыхаю, а потом опять читаю до десяти, до отбоя. У меня талант к рисованию. Стараешься найти себе занятие, чтобы не чувствовать одиночества. Это помогает.

- Что вы видите во сне?

- Разные вещи вижу. Всe, как в реальной жизни. Зависит от того, что я днем читал. Тогда просто вижу этих людей. Я живу как бы в духовном мире. Вижу сны о том, что делал днем.

- А вы не видите во сне, будто вы на свободе, будто всe хорошо?

- Конечно. Эти сны вызваны беспокойством. Всe же психологическая нагрузка очень велика. Я же совершил преступление. Наказание наказанием, но думать больше не о чем, все мысли связаны с прошлой жизнью. Думаешь, что всe могло быть по-другому, ищешь выход. Решение ищешь, думаешь, где допустил ошибку. Чтобы их избежать. И всe это отражается в снах.

- Ваше последнее преступление совпало с кампанией по досрочному освобождению из заключения, и тогдашний министр юстиции Пауль Варуль не дал на это "добро". Поэтому заключенные были на вас злы, некоторые обещали вас даже убить.

- Да, меня никто не любит. Но не я один выдумал этот закон, и если я так ошибся, то меня нужно простить. Я же не хотел, чтобы кого-то не освобождали. Я думаю, что то, о чем писали в газетах, были первые эмоции людей. Все пытались доказать, что вышедшие на свободу - очень жестокие люди, что они хотят убивать и уничтожать. Но это не так. Но одно дело, когда человеку есть куда идти после тюрьмы, если его кто-то принимает. Тогда всe будет нормально, ничего не случится. А если после лагеря приходится идти рыться на свалке, то возникает протест. Большинство моих друзей сидели в лагере, и они все считают, что человеку нужно больше водки. Но водка - это не выход, тогда человек невольно выходит из себя. Случается, что его доводят до предела, тогда уже не к кому обратиться. Люди сочувствуют, дают советы, но советами не проживeшь. Когда я вышел из тюрьмы, у меня было место работы на судоремонтном заводе в Таллинне, все документы я привeл в порядок. Но у меня не было денег на жизнь. Чтобы прожить месяц-два, встать на ноги, как говорится. Поэтому я поехал в Раквере и встретил там старого приятеля. У нас уже в детстве были плохие отношения, а потом мы повздорили, и случилось это преступление. Я не думаю, что я такой ужасный.

- Вы сказали, что в преступлениях свою роль сыграл алкоголь. Но где ещe можно избавиться от алкоголя лучше, чем в тюрьме?

- В тюрьме, если очень хочешь, тоже можно достать водку. Кто хочет - бросает пить, кто не хочет - тот и в тюрьме не бросит. Я не алкоголик. За всю жизнь напивался раз пять-шесть. Это ни о чeм не говорит, просто организм не принимает водки. В детстве я много болел. Детство у меня было тяжелое, и водка на меня плохо действует.

- Что бы вы сделали, если бы можно было вернуть потерянные годы, если бы вас выпустили на свободу?

- Я мог бы создать семью, чтобы у меня было место, где бы я мог находиться, чтобы у меня не возникло потребности просто пить и дебоширить. Насилие я не уважаю.

Тоомас ХЭРМ.

("Eesti Ekspress").