Обратно

Обратная сторона дружбы

Руководитель латвийской делегации Ромуальд Ражукс на 14-й сессии Балтийской ассамблеи сказал: «Ограниченность рынков каждой из стран Балтии является важным фактором, который предопределяет наш интерес создать общее экономическое пространство». В этом замечании заключается обоснование необходимости интеграционных шагов, которые волей-неволей вынуждены предпринимать Прибалтийские страны на пути создания общего рынка.

Cвобода, которая ссорит

Пожалуй, наиболее выпукло противоречия между тремя странами проявились в процессе введения и осуществления режима свободной торговли.

Договор о свободной торговле между Литвой, Латвией и Эстонией вступил в силу с 1 апреля 1994 года. Но распространялся только на промышленные товары. Потребовалось более полутора лет, чтобы 16 июня 1996-го он стал полномасштабным, то есть были отменены пошлины и на ввоз сельхозпродуктов. Препоны удалось убрать лишь тогда, когда латвийским премьером стал прагматичный миллионер Андрис Шкеле. Говорят, что для подписания договора ему пришлось даже отправить в отставку министра сельского хозяйства. Но и потом Латвия дольше всех тянула с его ратификацией.

Причиной волокиты стало противоречие интересов. Больше всех в режиме свободной торговли была заинтересована Литва. Обладая наиболее развитым аграрным сектором, она хронически страдала от перепроизводства сельхозпродуктов и рассчитывала продвинуться на соседние рынки благодаря относительно низким ценам на продукцию. Преимущество литовских фермеров было в том, что в отличие от Латвии и Эстонии они получали дотации на молоко, мясо и зерно.

Эстонцы занимали, по сути, нейтральную позицию, поскольку у них и так была «открытая экономика», то есть отсутствовали или были очень небольшими таможенные сборы. А вот для латышских крестьян, лишенных поддержки государства, режим свободной торговли представлялся настоящей чумой.

В сущности, так оно и вышло: с отменой пошлин сельхозтовары хлынули в Латвию с обеих сторон, особенно — из Литвы. Латвия стала крупнейшим торговым партнером Литвы с сильнейшим перевесом в балансе: например, за 10 месяцев прошлого года она импортировала из Литвы товаров на сумму, превышающую 500 млн долларов, в то время как ее экспорт (в Литву) составил лишь 80,7 млн (разница более чем в 6 раз!). Правда, если вычесть из импорта нефтепродукты, перевес станет наполовину меньше. Но и в три раза — тоже впечатляет. В частности, импорт литовских молочных продуктов вдвое превышает ответный поток. Не выдержала Латвия конкуренции и с эстонскими молочниками, за спинами которых стоят мощные скандинавы (например, концерн Valio).

Аналогичное положение сложилось и в торговле мясными продуктами. Так эстонский Раквереский мясокомбинат, являющийся собственностью финского HK Ruokatalo Oy, приобрел самый крупный и современный мясной завод Латвии Rigas miesnieks. Характерно, что этот комбинат пользуется в основном импортным сырьем (эстонским и польским — за первые 8 месяцев было завезено более 1,2 тыс. тонн мяса), поскольку оно дешевле, чем свинина, которую предлагают местные крестьяне. А свою бойню в Риге он и вовсе закрыл. На страницах газет замелькал термин «мясная война». На войне как на войне

Ситуация обострилась после российского кризиса 1998 года, когда из-за резкого сокращения восточного рынка усилилась конкуренция на балтийском. Латвия от экспансии с двух сторон почувствовала себя так скверно, что даже пыталась ввести ограничения на импорт: об этом сообщил своим коллегам во время встречи в эстонском местечке Тырва в сентябре 1998 года министр сельского хозяйства. И только твердая позиция тогдашнего премьера Гунтара Крастса удержала Ригу от этого шага.

Однако то, что не удается сделать путем прямых запретов, решается с помощью других барьеров. Например, путем ужесточения санитарных норм или изобретения особых требований к условиям производства и качества продукции. Причем акции с одной стороны порождают ответные — и начинается настоящая торговая война. Примеров тому не счесть. Вот хотя бы самые свежие: в конце прошлого года бюро по защите внутреннего рынка Латвии (есть в стране такая структура!) затеяло анкетный опрос переработчиков, чтобы «уличить» литовцев в применении демпинговых цен на молоко. Вслед за ними производители мороженого, недовольные тем, что импорт этого продукта из Литвы в три раза превышает латвийский экспорт (в Литву), также потребовали от бюро антидемпингового расследования.

В ответ Литва заявила, что латвийские виски и бренди не достойны литовских рынков, так как изготовлены не по стандартной технологии: вместо виноградного спирта используется пшеничный. И дала указания таможне пропускать фуры только с документами, которые подтверждают, что требуемый рецепт не нарушен.

Черная разлучница

«Говорить об общей Европе, дружбе государств и «историческом братстве» — это одно. А реальность такова: в мире все зависит от черной жидкости, которая называется нефтью», — писал в 1996 году профессор Янис Фрейманис в латвийской газете Diena.

Рулетка советского планового хозяйства «сыграла» так, что Литва получила в подарок самый современный для того времени в СССР Мажейкяйский НПЗ, а Латвия — самый крупный на Балтике нефтеэкспортный терминал в Вентспилсе. Проблемы бы не было, если б в дополнение к этому не построили Клайпедский терминал для экспорта темных нефтепродуктов и нефтяной терминал в Таллинне, а диспетчеризация нефтепровода, имеющего ответвление на Латвию, не досталась бы Литве (Биржайская нефтераспределительная станция).

Все это не имело никакого значения в условиях единой хозяйственной системы Советского Союза, но после его распада создало сложную конфигурацию интересов и противоречий.

Во-первых, наличие терминалов, связанных с экспортом нефти, изначально породило конкуренцию и желание приумножить возможности. Так, в Литве вместе с государственностью родилась идея строительства нефтяного терминала. В 1999 году она была реализована в виде Бутингского морского терминала. А в Клайпеде началась дорогостоящая реконструкция для того, чтобы наряду с темными переваливать и светлые нефтепродукты.

Неудивительно, что с самого начала строительства Бутингского терминала Рига всячески сопротивлялась этому. Мотивация — опасение за состояние окружающей среды, но латентной причиной, безусловно, было нежелание Вентспилса иметь конкурента.

Кроме того, терминал в Вентспилсе оказался заложником трубы — уже хотя бы потому, что ее пропускная способность (16 млн тонн в год) весьма ограничена. И в случае чего Биржай всегда может перекрыть краники. Поэтому Латвия вот уже многие годы вынашивает различные планы строительства собственного трубопровода — в обход Литвы. И только извечная проблема денег тормозит окончательное решение проблемы.

За шкуру неубитого медведя

Объектом раздора, да такого острого, что в середине 90-х он едва не привел к разрыву дипотношений, стала и борьба за «шкуру неубитого медведя». Речь идет о склоке из-за разведки залежей нефти в «спорных водах» морского шельфа Балтии, начатой в 1995 году Латвией с помощью двух иностранных компаний — американской Amoсo и шведской OPAВ. По словам директора геологической службы Литвы Гедиминаса Мотузы, имеются три варианта оценки месторождения — от 3,5 до 22 млн тонн черного золота.

Напомним, что договор о литовско-латвийской морской границе был подписан только в 1999 году и до сих пор не ратифицирован. А раз так, значит, граница точно не определена, и Литва сочла, что Латвия не имела права выдавать лицензию на так называемое месторождение Е-24 и заниматься поиском «черной жидкости», если еще неизвестно, на чьей территории окажется искомая нефть. Но вопреки протестам латвийский сейм договор на разведку одобрил.

Вот образчик накала страстей того времени: «Вплоть до разрыва, но ратифицируем», — цитировала председателя парламентской комиссии Латвии по иностранным делам Индулса Берзиньша газета Lietuvos rytas. Тогдашний премьер Андрис Шкеле предложил всю лицензионную зону и всю прибыль поделить пополам, независимо от того, где будет добыта нефть. Но Литва ничего и слушать не хотела...

Претензии с литовской стороны были, конечно, смешны. Ведь если бы нефть оказалась на территории, затем отошедшей к Литве, то она только спасибо должна была бы сказать американским и шведским геологам, нашедшим месторождение на латвийские деньги.

Тем более что в самом договоре была статья, гласящая, что он не имеет силы до тех пор, пока не будет установлена и ратифицирована морская граница.

Острота ссоры была совершенно неадекватна ситуации, но подогревалась общим эмоциональным и уже почти иррациональным накалом конкурентных страстей. Иллюстрацией обстановки может служить, к примеру, перепалка, возникшая в связи с тем, что премьер Шкеле, разозленный упорством литовского министра иностранных дел Повиласа Гилиса, в одном из интервью заявил, что тот «способен только лисью кепочку носить» (любимый головной убор министра). Это «оскорбление», в свою очередь, стало темой дипломатических перепалок на протяжении нескольких месяцев...

В конце концов литовская дипломатия так всех «достала», что фирмы Amoco и OPAB не выдержали и бежали с поля боя. А член латвийского сейма Эгилс Балдземс с горечью констатировал, что Литва может гордиться своими переговорщиками.

Разделка салаки

С Эстонией, которая вообще держится особняком, отношения у Латвии значительно мягче, чем с Литвой. Однако и там были свои «военные» эпизоды. Среди них — характерная для середины 90-х «салачная война».

Речь идет о довольно острых конфликтах, которые возникали между латвийскими и эстонскими рыбаками по поводу вторжения в чужие воды. Они продолжались до тех пор, пока в 1996 году не была делимитирована морская граница между двумя странами. Стороны пошли на компромисс, которого пока не удается достигнуть с Литвой: в ходе переговоров в апреле 1996 года Шкеле с эстонским премьером Тийтом Вяхи было достигнуто соглашение, по которому Эстония согласилась предоставить Латвии право вести рыболовный промысел в своих территориальных водах, но все рыбаки должны были подчиняться эстонским законам.

Среди свежих эпизодов — назревающий конфликт по поводу эстонского цемента, ввозимого в Латвию с предприятия Kunda Nordic Cement. На него ополчился единственный в Латвии производитель цемента АО Broceni, обвиняющий конкурента в демпинге. Согласно направленной в госбюро по защите внутреннего рынка жалобе, цены на продукцию Kunda в Латвии искусственно занижаются.

Имитация отношений

Помимо описанных конфликтов между странами Балтии существует масса других, порожденных конкуренцией в самых разных сферах — между балтийскими портами, автоперевозчиками, деревообработчиками и др.

Как это ни покажется странным, но миф о единстве стран региона имеет и положительную сторону — он стимулирует «миротворческие» усилия политиков трех стран. Окружающий мир хочет видеть Балтию, вопреки реальным противоречиям, единой. И это подталкивает прибалтов к строительству некоего подобия общего экономического пространства, к изображению общности политических интересов и имитации братской дружбы.

Подчинение интересам внешнего имиджа удерживает Литву, Латвию и Эстонию от необдуманных действий. Особенно сильное контролирующе-направляющее воздействие оказывает перспектива евроинтеграции с неизбежным снятием внешних барьеров для движения товаров и капиталов.

В итоге, похоже, сбываются пророчества экс-премьера Литвы Гедиминаса Вагнорюса, который заявил в январе 1997 года в интервью латвийской газете Diena, что балтийский рынок будет создан — но лишь со вступлением в ЕС.

Владимир СКРИПОВ,
журнал «Эксперт. Сереро-Запад».
ВИЛЬНЮС