Обратно

Грабят нагло, но законно

Владимир ВАЙНГОРТ,
доктор экономических наук, редактор журнала «Налоги и бухгалтерский учет»

Фото Александра ГУЖОВА

О том, что Закон об упаковке, даже с учетом многократных изменений, мягко говоря, не стал образцом законотворчества, у нас уже был разговор несколько месяцев тому назад. Но тогда трудно было представить, насколько неудачным на самом деле окажется его воплощение и насколько малоэффективной, с точки зрения достижения поставленных этим законом целей, будет одна из наиболее радикальных его мер: введение залоговой цены на тару прохладительных и слабоалкогольных напитков.

Кто стащил полтинник у любителей пива?

Введение залоговой цены на бутылки и прочую упаковку пива, воды и других т.н. «прохладительных и слабоалкогольных напитков» само по себе никакой революции не представляет. Кто постарше, помнит действие такой системы в советское время. Конечно, радости мало: платить за бутылку пива лишнюю крону, но если хочешь ее вернуть - тащи бутылку в магазин или пункт сбора стеклотары и получай свою крону обратно. Правда, далеко не все магазины по части приема пустых бутылок закон исполняют. И то правда, что даже по сравнению с советскими временами нынешние тарные пункты хуже «механизированы» и их меньше. Но все это - дело наживное. Через месяц-другой и руководителей магазинов прижмут, и пунктов станет больше, а значит очереди в них уменьшатся. В крупных торговых центрах уже автоматы появились: суешь бутылку с наклейкой - получаешь обратно свою крону. Только почему крону?

До всей затеи с наклейками и значками пустую бутылку тоже можно было сдать и получить за нее обратно где крону, где полкроны. Не будем мелочиться: полкроны, так полкроны, но отдавали. Добавили залог. Вроде бы, должны теперь возвращать его плюс те же полкроны за бутылку. А отдают только залоговую крону. Куда же делся полтинник?

Чтобы понять это, придется разобраться в «старом» и «новом» механизмах тарного дела. Сделаем это на примере бутылок с пивом. За что мы платили, покупая пиво в магазине? Где-то около семи крон стоило само пиво; чуть меньше полутора крон стоила бутылка; во что-то обходились пробка и этикетка; плюс налог с оборота - получалась цена производителя. Свою добавку делала торговля (тоже с налогом). Так складывалась окончательная цена. При желании мы могли отнести пустую бутылку сборщикам тары и продать им купленную бутылку, которую тарный пункт продавал снова заводу. Поскольку сдавали пустые бутылки не все - завод докупал новые бутылки у их изготовителей, и колесо крутилось по новой.

После вступления в силу Закона об упаковке экономика всего процесса коренным образом изменилась. По мысли законодателя, заводы-изготовители напитков создали свою дочернюю структуру - сборщика пустой тары, и теперь движение бутылки идет по похожему на прежний кругу, но на принципиально иной экономической основе: бутылка не продается торговле, торговля не продает ее потребителю, потребитель сдает (а не продает) пустую бутылку сборщику (тарному пункту), который тоже не продает, а сдает бутылку предприятию, заливающему в нее пиво. Чтобы колесо крутилось, введен экономический стимул в форме залоговой цены бутылки, свидетельством уплаты которого служит специальной формы наклейка на бутылке.

Улавливаете разницу: раньше любители пива покупали бутылку и потом ее снова продавали, а нынче берут бутылку как бы напрокат - бесплатно и так же бесплатно ее отдают. Но пикантность ситуации в том, что завод-изготовитель свою цену на пиво не снизил, и получается, что бутылку любителям пива по-прежнему продает. Или считайте иначе - бутылку дает бесплатно, а на ее прежнюю стоимость увеличил цену пива. Что, впрочем, для покупателей не имеет никакой разницы. Пиво в результате для него подорожало на крону или полтинник (в зависимости от того, по какой цене ему удавалось «толкнуть» пустую бутылку).

Зачем весь сыр-бор?

Не станем подозревать авторов закона в желании помочь изготовителям «пива-вод» нагреть потребителей. Пойдем по их логике и примем гипотезу, что двигало ими исключительно благое желание уменьшить число пустых бутылок в городах и окрестностях. Ведь крону или полкроны платили сборщики тары только за стеклянную пивную бутылку. А пластмассовую тару можно было «продать» за сущие пустяки: несколько десятков сентов. Такие деньги явно не служили для всех стимулом таскать в тарные пункты пустые бутылки, проще было выбросить в мусорный ящик (в лучшем случае). Правда, оттуда их доставали - не знаю, как их назвать, чтобы не обидеть этих несчастных, - но все понимают, кто. Однако даже с их помощью уровень возврата тары составлял чуть больше шестидесяти процентов.

Идея новой нормы закона заключалась в том, чтобы лучше стимулировать покупателей не выбрасывать, а сдавать пустую тару. Но вышло, как вышло. Вернемся к злосчастной пивной бутылке. Если раньше не очень соблазняла это делать крона, полученная от тарного пункта, то почему та же крона станет большим стимулом сейчас? Тем более, ее доля в общей цене стала меньшей. Логичней было сохранить старый порядок, и тогда возвращалось бы две или полторы кроны. Правда, реорганизация не была бы такой масштабной: не появилась бы новая структура (разрешение на деятельность которой выдает министерство, подготовившее закон), не появилось бы многих новых правил и т.д. Есть и такая точка зрения: не появился бы финансовый источник для наклеек, развития тарных пунктов и т.п. (на что сегодня уйдут будто бы те деньги, что недополучают, по сравнению со старым порядком, покупатели).

Примем и эту позицию. Тогда получается интересная ситуация: покупатель стал платить больше, образовались средства для создания новой крупной структуры и целостного механизма залога. Но цель - уменьшение захламленности - осталась ровно такой же недостижимой. Прекрасная иллюстрация действия закона Паркинсона.

Дело не в полтиннике

По сравнению с другими факторами всеобщего подорожания, крона или полтинник за тару не самое главное. Поражает во всем этом другое: слишком вольное обращение нашего чиновничьего аппарата и вслед за ним законодателей с деньгами населения. По рассматриваемому нами закону вытряхивают из карманов покупателей десятки крон в месяц; по Закону о страховании всех недвижущихся автомашин - сотни; по новому Закону о госпошлине - тысячи. А народ безмолвствует. И политики всех ведущих партий об этом ни гу-гу (да и что им сказать, если их представители в парламенте голосовали «за»).

Нет у нас органов гражданского общества, способных остановить эту бурную инициативу по вытряхиванию денег из карманов населения даже не в пользу государства, а для реализации неких фантомных идей либо роста доходов определенных коммерческих структур.

Но, кажется, лед тронулся. По моим сведениям, всей этой историей с бутылками займется Союз налогоплательщиков Эстонии. По крайней мере, из разговора с одним из руководителей Союза, признанным авторитетом в области налогового права Лехи Лехисом, так получается. Вообще надо сказать, что этот Союз, возможно, единственная эффективная общественная структура, соответствующая принципам гражданского общества, только одной структуры безнадежно мало. Потому и возможны у нас законы, подобные упаковочным. Будем надеяться, пока возможны.

И все-таки борьба борьбой, а пока суть да дело, определенную сумму из кошелька населения в борьбе за чистоту вытряхнули. Станет ли чище - большой вопрос. А что денежки забрали, как говорится, медицинский факт.