|
|
Интеграция - это не русский праздник песни в ЭстонииСирье КИЙН. Социально-психологический уровень. Понятие "мы" и "они" необходимо для развития самосознания, чувств общности для каждого индивида и для каждого народа. В том, что мы делим людей на своих и чужих, нет ничего наказуемого или предосудительного до тех пор, пока все это происходит в пределах цивилизованных норм. В Эстонии никогда не было расистского или этнического насилия, нет его и сейчас. В то же время две разноязыкие общины Эстонии никогда тесно не общались между собой на протяжении десятилетий. С исторической точки зрения это исключение, вызванное противостоянием между оккупированной и оккупировавшей общинами. Поэтому совершенно естественно то, что каждая сторона считает другую чужой. Если большинство русских печатных изданий, выходящих в Эстонии, до сих пор враждебно настроены по отношению к Эстонии, нечего удивляться, что 45% эстонцев считают неэстонцев нелояльными по отношению к эстонскому государству, не поддерживающими его развития. Наоборот, поражает то, что, несмотря на все, 55% эстонцев так не считают. Терпимость эстонцев к инородцам объясняется исторически: на протяжении веков мы были многоязыкими - знали три местных языка. Совместный труд и жизнь разных народов, знакомые с ганзейских времен, также были делом естественным и нужным. Уровень политической истории. Принимая во внимание советскую оккупацию и тот факт, что большая часть нынешнего неэстонского населения была привезена или приехала в Эстонию с целью русификации, мне кажется поразительным то, что 55% эстонцев не считают, что неэстонцы должны уехать из Эстонии. И это при том, что Россия до сих пор не признала оккупацию балтийских государств и продолжает использовать здешнее русскоязычное население в качестве политической пятой колонны. И ни в Эстонии, ни во всей Восточной Европе преступлениям коммунизма не было дано такой осуждающей оценки, как преступлениям нацизма. Современный общественный уровень. Далеко не все эстонцы, а еще меньше неэстонцы, считают себя полноправными хозяевами эстонского государства. Мы сами еще недостаточно интегрированы в свое государство и не чувствуем себя в нем в безопасности. Каким же образом мы можем поделиться этим лишь зарождающимся чувством безопасности с другими? Исследования по интеграции, проведенные в мире, показывают, что на такие процессы уходит по меньшей мере жизнь трех поколений. Ускоренная принудительная интеграция вызывает сопротивление как со стороны эстонцев, так и неэстонцев, что и отражается в противоречивых результатах социологических исследований. Под интеграцией подразумеваются очень разные вещи. Эстонская пресса под интеграцией понимает прежде всего овладение неэстонцами эстонским языком, русскоязычная печать - политику предоставления гражданства, видов на жительство и т.д. И те, и другие возлагают свои надежды на эстонское государство, которое якобы в единственном числе должно отвечать за быструю и безболезненную интеграцию. На самом же деле интеграция - процесс общественный, для успешного осуществления которого в нем должны участвовать как эстонская, так и русская общины, а также частный, общественный и третий сектор. Только с помощью ежедневного общения, единого базового образования, живя в одном и том же информационном поле, дискутируя на одни и те же темы, дорожа одними и теми же ценностями, можно стать единым "мы". Но можно с уверенностью сказать, что интеграция - это не проведение русского певческого праздника на земле Эстонии, не государственная поддержка их культурных обществ, что само по себе правильно, но только не на деньги, предназначенные для интеграции. Интеграционные средства должны быть направлены на изучение неэстонцами эстонской культуры и языка, на их общение с эстонской общиной, а не на общение неэстонцев между собой. И, что самое главное, никого нельзя интегрировать. Интегрироваться могут только они сами.
|