|
|
|
Мярт РАСК: В юстиции каверзных вопросов не бывает
— Господин министр, каких вопросов вы боитесь больше всего? — Мне почему-то часто задают вопросы о повышении заработной платы и пенсии. Скажу сразу, что я на такие вопросы ответить не смогу, потому что не претендую на место министра, у которого есть готовые ответы на все вопросы социального плана. — А мы с вами и не будем об этом говорить. И от каверзных вопросов тоже воздержимся. — А в юстиции никаких каверзных вопросов не бывает. Министр юстиции довольно профессиональный человек, который имеет определенный круг вопросов. По каждому вопросу можно поднять полемику, дискутировать. Все эти дискуссии будут зафиксированы в правовых актах. — Хотелось бы надеяться, что каждый утверждаемый правовой акт отвечает интересам большей части населения. — К сожалению, невозможно предусмотреть или измерить все жизненные отношения. Жизнь не подчиняется правилам. Юридические нормы — только одна часть нашей жизни, хоть и необходимая. Было бы хорошо, если бы этих норм было как можно меньше. Если люди будут жить согласно нормам морали, тогда можно представить себе и такое общество, где вообще не надо никаких юридических норм. Но мы пока далеки от этого. — Читатели часто обращаются к нам в редакцию с жалобами на элементарное несоблюдение законов, на несоответствие законодательных актов Основному закону. Что вы сами думаете об этом? — Я думаю, что правовая система Эстонии имеет довольно хорошую основу. То есть многие критикуют, что в Эстонии нет своей правовой теории, своей правовой мысли. Маленькое государство, мы не имеем своего академического подхода ко многим вопросам. С одной стороны, критика верна, с другой стороны, мы фундаментальны, концепция нашей правовой системы — это наша Конституция. Я очень высоко оцениваю нашу Конституцию как современный правовой акт, потому что мы создали ее 10 лет назад, используя всю законодательную практику Европы. Я помню хорошо еще те споры и дискуссии, когда мы хотели внедрить в жизнь нормы нашей Конституции 1938 года. Я думаю, что Эстония все-таки сделала правильный выбор. И все недостатки, все спорные вопросы, о которых вы сейчас вспомнили, не являются такими коренными, основными, чтобы мы вообще отменили существующие нормы правопорядка и начали все снова. Но мы должны тщательно изучать практику применения законов и в дальнейшем законотворческом процессе учитывать принцип, что эти нормы будет регулировать наши общественные отношения только тогда, когда это будут действительно являться частью общественного мышления. — Тем не менее регулярно возникают разговоры о том, что Конституция не отвечает реальному положению дел. И ее неплохо бы переписать. — Переписывать Конституцию ни в коем случае не надо. Я думаю, что своеобразная ценность как раз и заключается в том, что в течение десяти лет мы не меняли свою Конституцию. Это уже ценность. В Конституции, конечно, есть такие статьи, которые можно в результате длительных дискуссий изменить. Я имею в виду главу, которая регулирует государственную оборону. Потому что, должен сказать, что эта глава нашей Конституции без изменений переписана с Конституции 1938 года. Но я еще раз подчеркну, что если какой-то правовой акт без всяких изменений может длиться уже целое поколение, то это уже является особой ценностью. И это более ценно, чем через каждые 3 года поднимать вопрос о необходимости изменения закона. Вопрос в том, как должны подходить к решению вопроса наши основные политические силы, которые имеются в парламенте. Думаю, что в правовом смысле здесь добавить нечего. Это не столько юридический, сколько политический вопрос. — А 200 лет, как в США, наша Конституция продержится? — Я думаю, что 2 тысячи лет... — Проблема серых паспортов вас как-то волнует? — Это действительно проблема. Я был министром внутренних дел в то время, когда решался этот вопрос. Не могу сказать, что это было хорошее решение, но прагматическое. Документ нужен в любом случае. Но я сторонник того, что человек должен определиться с гражданством. Я доволен теми, кто, не сумев по каким-то причинам получить гражданство Эстонии, выбрал гражданство России. Потому что те, кто определился с гражданством, имеют уже совершенно другое мышление. Пример: по статистике преступности, только 4 процента — граждане России, 32 процента — граждане Эстонии. А самое большое число преступивших закон, 44 процента, имеют серые паспорта. — Перспектива конкретно русскоязычных здесь, в Эстонии? В сфере юридической: русскоязычные юристы, вообще специалисты высокого уровня будут востребованы в Эстонии? — Вообще-то мне такая национальность «русскоязычные» неизвестна. Я знаю, что есть русские, украинцы, грузины. Вообще есть много национальностей, которые имеют общий язык общения. Против этого языка вряд ли кто-то что-то имеет. Но русскоязычное население?.. И обсуждать такие тонкие и чувствительные вопросы на почве того, что есть эстонцы и русскоязычные — это постоянная конфронтация. И в результате этого понимания друг друга не получается. В Эстонии все-таки все национальные группы сами должны решить, как им жить дальше. Закон о культурных автономиях принят уже давно, но на практике этот закон, по-моему, не работает так, как должен бы работать. — А кто должен следить за тем, чтобы закон работал? — Я думаю, что инициатива должна исходить со стороны самих этих национальных групп. В 20-е годы, когда был принят тот самый закон о культурной автономии, евреи создали свою организацию, татары. К сожалению, единственными «неорганизованными» остались русские. Они просто «не успели». Не знаю, много это или мало — 20 лет (до 1940 года. — Л.С.), но факты таковы. Хотя эта национальная группа была самая большая. И здесь, я думаю, не может быть никакого вмешательства со стороны правительства или со стороны парламента: давайте быстренько организовывайтесь. Потому что опять будет недовольство, что это является политикой правительства. Это просто моя субъективная точка зрения. Я рассуждаю как гражданин, как человек. В свое время я был министром внутренних дел. И тогда я в силу своих должностных обязанностей должен был заниматься этими вопросами. Но сейчас я могу высказать просто свое субъективное мнение. Если мы и в дальнейшем будем свои отношения рассматривать так, что это эстонцы, а это русскоязычное население, ничего хорошего из этого не выйдет. Я считаю, что признак национальности вообще — это признак не развития, а деградации общества, где на этом акцентируют внимание. Потому что различать людей по национальностям — эстонец, русский — это прошлый век. Если мы вступим в Евросоюз, тогда уйдет и признак гражданства. А культурное своеобразие останется. Но это я уже занимаюсь прогнозами. От меня здесь немногое зависит. — Помоги себе сам, получается? — Я бы не ставил вопрос так примитивно. Но еще раз подчеркну, что никто не может со стороны организовать какую-то деятельность, если люди сами этого не хотят. Потому что я знаю, что наши евреи, хоть их мало, имеют свою общину, татары также, литовцы, армяне. Конечно, эти группы маленькие. Они друг друга знают, знают своих лидеров. Там свои семейные отношения. Русских много. И поэтому, возможно, получится опять так же, что пройдут очередные 20 лет, другие национальности смогут организоваться. А русские опять не смогут, потому что они никак между собой не договорятся. Со стороны никто не может этому помочь. Если представитель другой национальности придет учить русских, что им делать, тут уже вопрос поднимется на другой уровень и закончится как обычно: «А ты здесь при чем? Какое твое дело?» Это очень тонкий вопрос, и здесь общая культурная политика Эстонии все-таки была и будет дальше такой, что надо дать всем национальным группам сохранять свою культуру, обычаи. Любовь СЕМЕНОВА. |