Многие, очевидно, обратили внимание, что в притворе Александро-Невского собора в Таллинне одно время висели памятные доски в честь кораблей, погибших при тралении Балтийского моря. Потом они исчезли. На стене, как раны, остались следы от шурупов, которыми прежде крепились здесь эти доски.
Нас многие спрашивали, куда они исчезли, почему вдруг были сняты. Тем более что таллиннцы, прежде всего, конечно, моряки, знают: в былые времена эти доски находились на памятнике, сооруженном самими матросами в Минной гавани. Помните этот памятник, похожий на нос корабля?
Алексей Иванович Трифонов, капитан I ранга в отставке, бывший командир знаменитой 94-й Краснознаменной бригады траления, снял эти доски с памятника, когда из Таллинна в начале 90-х уходили последние российские корабли. И несколько лет бережно хранил их у себя дома. Для него это были не просто куски камня. Это была сама жизнь, спрессованная память, вечное напоминание о моментах удач и горьких потерях, о сутках, проведенных на мостике корабля, о кружке чая в застывших, заледеневших руках... Я знаю, у многих бывших моряков где-нибудь далеко в шкафу непременно хранится старая флотская ушанка. Лизнешь ее языком и ощутишь острый вкус соли. Годами сохраняется на ней эта морская соль, след волн, перекатывавшихся через палубу, мостик, накрывая с головой всех, кто там находился. Нелегкая это была жизнь.
Есть карта, опубликованная в Эстонии сравнительно недавно. На ней были нанесены минные заграждения военных лет. Ставили мины все, кто воевал в то время на Балтике. Но если верить карте, больше всего было все-таки немецких мин. Море было буквально начинено ими. Недаром боевое траление продолжалось на Балтике еще несколько лет после войны и закончилось гораздо позже, чем на других морях. И все это время люди рисковали собой. Для них война продолжалась еще долго-долго. И жены плакали, провожая мужей в поход. Ведь неизвестно было, кто из них вернется. Во время войны тральщики, выполняя свою нелегкую, опасную работу, погибали от вражеских бомб, от артиллерийского огня. Бывало, подрывались они и на тех самых минах, за которыми охотились. Погибали и после войны... Большинство людей уже стали забывать войну, привыкать к благополучию и тишине мирной жизни, а для этих - каждый день, каждый выход «на работу» в море мог обернуться гибелью. В сущности, они работали, рисковали, умирали ради нас, нынешних. Именно благодаря им, этим мужественным кораблям (если можно так говорить о кораблях), благодаря этим самоотверженным людям море стало чистым, пригодным для судоходства. Недавно мы ахнули, узнав о старой мине, которую вдруг нашли у берегов Эстонии. Но это особый случай, выстрел из прошлого... А обычно никто ведь не думает о смерти, таящейся в морской глубине. Все это давно ушло...
А они помнят. Между прочим, в прошлое воскресенье, когда все, для кого День Военно-Морского флота, традиционно отмечавшийся прежде в конце июля, остается праздником, собрались в Русском культурном центре, я заглянула в одно из помещений. Ветераны называют его «кают-компанией». Под Андреевским флагом седоголовые мужчины резали маленькие бутерброды. Оказалось, те, кто служил когда-то на тральщиках, отмечают 60-летие своей Краснознаменной бригады траления. И мне стало обидно за них до слез... Хорошо, конечно, что они живы, что они еще в силах, что они собираются вместе, чтобы отметить свой праздник. Хорошо, что в большом зале во время короткой торжественной части им сказали добрые слова. Но ведь все это, как говорится, «между собой», в узком кругу... А мы? Мы все, остальные? Разве не должны мы тоже хранить память о тех, кто погиб ради мирной жизни? Памятные доски, которые люди могли бы видеть в Александро-Невском соборе, которым могли бы поклониться, были бы данью уважения памяти погибших. Но вот их нет...
Год назад мир с потрясением узнал о гибели подводной лодки «Курск». Многие газеты писали тогда, что моряки «Курска» пожертвовали собой, заглушив в последние свои минуты атомный реактор. Но так было всегда. Это в традициях русских моряков, это у них в душе, в крови. Немногие, быть может, знают, но моряки-то, надводники и подводники, жены и вдовы, все, чья жизнь была связана с флотом, помнят, как четыре моряка на атомной подлодке К-19 вручную заглушили реактор, когда случилась авария. И знали ведь, на что идут, знали, что уже не вернутся живыми. До берега их все-таки доставил спасавший корабль вместе с другими оставшимися в живых членами экипажа, но лучевая болезнь была уже в такой стадии, что отслаивалась кожа на руках и ногах.
И на подводной лодке «Комсомолец» тоже был моряк, который предотвратил возможный взрыв реактора, но уже не смог выбраться из отсека, так и уйдя вместе с погибшей лодкой на дно.
Когда-то Виктор Конецкий, известный писатель, а в прошлом тоже военный моряк, плававший на севере и даже тонувший во время одной из спасательных операций, написал поразительный по силе и проникновенности рассказ «Если позовет товарищ». Потом по нему даже сняли фильм, правда, не слишком удачный. Но в главном герое многие моряки угадали Славу Колпакова, с которым Виктор Конецкий учился в военно-морском училище и дружил в юности. Сейчас эту фамилию можно увидеть на памятной доске в том же Александро-Невском соборе на Вышгороде. И это хорошо, это правильно - что такая доска там есть. Единственный из офицеров, оставшихся в живых после аварии подводной лодки здесь, на Балтике, недалеко от Палдиски, он в течение нескольких безнадежных и страшных суток поддерживал, подбадривал матросов в темноте и холоде полумертвого отсека. Он еще попытался спасти тех, кто остался в живых, стараясь выпустить их через шлюзовую камеру. Но... Уже не было сил. Их так и нашли потом, когда все-таки подняли лодку, погибших от удушья, холода. Старший лейтенант Колпаков был последним в этой грозди мертвых матросов... Быть может, он остался бы в живых, если бы пошел первым. Но он не мог позволить себе спасаться, пока не были спасены его люди. В последнюю свою минуту он сорвал с себя ставшую бесполезной кислородную маску. Дышать уже было нечем.
А многим ли известно, например, что в прошлом, нет, теперь уже позапрошлом веке именно российский флот помог становлению демократии в США? Российские военные корабли без выстрелов, но всей мощью своего флага, своего присутствия помогли Северным Штатам в их борьбе против рабовладельческого Юга. Быть может, отчасти и поэтому спустя много десятков лет, уже в наше время американцы попытались поднять из океанских глубин трагически погибшую лодку Кобзаря. И хотя всю ее поднять не удалось, только лишь небольшую часть, все же шестеро погибших российских моряков были похоронены ими с высокими воинскими почестями. В знак уважения к российскому военному флоту, мужеству российских моряков... Кстати, и эстонцы могут быть благодарны российским флотским офицерам, уже отслужившим, и тем, кто в начале 90-х еще носил погоны, за то, что во многом благодаря их позиции в Эстонии в пору обретения независимости не было кровопролития, жестких эксцессов, противостояния. Многие эстонские политики ныне говорят об этом уже открыто. И неплохо бы помнить об этом тем, кто цедит сквозь зубы нечто об «оккупационном флоте...»
Между прочим, именно российский флот учредил особую награду - «За человеколюбивые подвиги». Быть может, кому-то это покажется странным? В самом деле... Флот, создаваемый для морских сражений, для войн на море, именно этот флот учреждает такую награду. Но традиции помощи, человеколюбия, свободомыслия всегда были сильны в российском флоте. Именно русские моряки первыми пришли на помощь населению Мессины в Сицилии, где разразилось страшнейшее землетрясение. Моряки отдали пострадавшим свои одеяла, весь запас имевшейся в их распоряжении провизии. И это далеко не единственный пример.
Думается, возвращение в Александро-Невский собор памятных досок, посвященных морякам, погибшим в разные годы при освобождении моря от минной смерти, можно было бы тоже рассматривать как награду «За человеколюбивые подвиги»...
