В последнее время в обществе, на политическом ландшафте Эстонии ощущается некая тревога и растерянность. В самом деле, то ли разваливается, то ли не разваливается правящая коалиция, то ли меняется, то ли не меняется власть в Таллинне, а может быть, даже и на республиканском уровне.
Особенно много говорят и пишут о русских политиках, о скандалах, связанных, в частности, с ОНПЭ. Социологи сообщают о низких рейтингах русских партий, о падении доверия к ним. Некоторые утверждают даже, что в русском политическом движении происходит некий кризис, говорят даже, что русская политика в Эстонии кончилась, изжила себя. Известный социолог Юхан Кивиряхк, давая на днях интервью «Молодежи Эстонии», сказал о явно нездоровом положении в русском политическом движении.
Что же происходит на самом деле? Что случилось или не случилось в ОНПЭ? Почему имя самой первой из русских партий и самой крупной из них оказалось столь запятнанным странными скандалами? Все ожидали, что лидеры этой партии выскажутся по поводу этих скандалов, всего того, что крутится вокруг ОНПЭ, что сама партия определит свою позицию по отношению к тому, что происходит. Однако сколько-нибудь вразумительных объяснений не последовало, позиции партии, четкой и ясной, по этому поводу читатели, избиратели не почувствовали. И хочется понять, что происходит внутри самой партии. Действительно ли — кризис? А если он есть, то в чем состоит?
С этими вопросами мы обратились к учредителям партии, к людям, стоявшим, так сказать, у колыбели ОНПЭ, для которых ситуация в партии и вокруг нее не может быть безразличной, к известным общественным деятелям Ханону БАРАБАНЕРУ и Алексею СЕМЕНОВУ.
— Итак, что же происходит в русской политике? Неужели она и в самом деле себя изжила?
Х.Барабанер: — А вы заметили, что в последнее время достаточно четко вырисовываются две тенденции? Или, скажем так, два направления общественной мысли... Первое — когда интересы русскоговорящего населения выражают политические и общественные структуры, формирующиеся непосредственно в его же среде. А второе утверждает, что русской политики как таковой быть не должно, что есть общие проблемы развития экономики, социального обеспечения и т.д., которые одинаково важны для всего населения страны и должны отражаться и решаться общими партиями, не имеющими национальной окраски. Но я думаю, что мы до такого состояния общества еще не дошли, не дожили. Есть целый ряд нерешенных и достаточно остро стоящих проблем, касающихся именно неэстонского населения. Эти болевые точки известны, они ощущаются и в социальной сфере, и в образовательной, и в культурной, и в гражданской. Есть ли в русской политике достаточно серьезные силы, способные выражать эти проблемы и их решать?
— У нас, как известно, официально зарегистрированы 5 так называемых русских партий. Между тем специалисты утверждают, что количество партий должно соответствовать количеству разногласий в обществе. Неужели в русскоговорящей среде так много разногласий? Причем — даже не общего характера, а именно таких, которые касаются русской специфики...
Х. Барабанер: — Вот именно... Считается, что они, эти партии, объединяют в своем составе более 7 тысяч человек. Как будто бы большая сила... Но именно потому, что партий — 5, на выборах не будет получено достаточно сильного, крупного представительства ни в органах местного самоуправления, ни в Рийгикогу. Вот эта раздробленность и предопределяет невозможность решения наших самых больных, самых острых проблем хотя бы в ближайшие годы.
Не могу согласиться с теми, кто утверждает, что русские партии ничего не сделали для русскоговорящего населения. Я убежден, что если бы не было этого противовеса в лице именно русской политики, многое в Эстонии было бы гораздо жестче, радикальнее. Вы понимаете, о чем я говорю...
Но вот сегодня этот полный разнобой в действиях, эта раздробленность чрезвычайно нам мешают. Отсюда, кстати, в немалой степени и это заметное сейчас прикармливание, притягивание, привязывание некоторых русских политиков или даже отдельных политических структур к эстонским политическим силам. Чуть ли не каждая эстонская партия имеет сегодня в своем составе таких прикормленных русских политиков. Не могу не вспомнить в связи с этим высказывание лидера недавно созданной в Эстонии партии Res Рublika профессора Таагепера. Он ведь совершенно замечательно сказал, что они, имея в виду свою партию, сумели прихватить — заметьте, какое словечко употребил профессор — и тех русских, которых занесло в Эстонию злым ветром последних 50 лет и которые признают государственный язык, стараются им овладеть, хотя дома говорят по-русски. Я уж не говорю о том смысле, который, возможно, не раздумывая, быть может, неосознанно заложил в свою фразу профессор: о том, что нам все-таки разрешается говорить на родном языке у себя на кухне или в спальне.
— А что же все-таки делать? И что будет, по-вашему, с ОНПЭ? Ситуация все-таки непростая...
Х.Барабанер: — Ну, нравится это кому-то или нет, а ОНПЭ — все-таки самая крупная и серьезная русская партия. Даже эти многочисленные нападки, обвинения, которые посыпались на ОНПЭ, свидетельствуют о том, что партия имеет свою нишу, авторитет, что она достаточно значима для того, чтобы можно было ее опасаться, видеть в ней серьезного конкурента.
Сейчас, конечно, ситуация для нее действительно непростая. И мы должны внимательно проанализировать, в чем, собственно, состоит сложность этой ситуации и что надо делать, как идти дальше.
Именно сейчас, по-моему, очень важен жесткий, самокритичный анализ того, что сделано и чего не сделано. Очень важно для себя определить: не расходятся ли стратегические цели партии, ее программные установки с конкретными действиями. По-видимому, в последнее время они все-таки расходились. По-видимому, сиюминутные интересы даже не партии, а отдельных ее деятелей вступали в некое противоречие с программными установками.
Мы ведь неоднократно заявляли, что ОНПЭ — партия левоцентристской направленности. А если это так, то и партнеров, очевидно, надо искать на этом участке политического поля Эстонии. Но в последнее время получалось нечто не совсем понятное: программные цели как бы сами по себе, а тактика и конкретные действия партии совершенно иное. И это, естественно, приводило избирателей, электорат, как принято теперь говорить, не просто в смущение, а в полное недоумение.
А.Семенов: — И в качестве примера я привел бы, скажем, Нарву. Там мы очень тесно сотрудничали с Нарвским профцентром. Но сейчас лидеры профсоюзов заключили союз с Центристской партией. И дело ведь не в том, что эта «хищная» партия перехватила невинных, неопытных младенцев. Просто невнятная позиция ОНПЭ, да к тому же еще и пассивная, заставила лидеров профсоюзов обратиться к другому партнеру.
Х.Барабанер: — Хотя они не разрывали и не разорвали отношений с ОНПЭ. Больше того, они сожалеют, что им пришлось заключить союз с другой политической силой. Но они посчитали, что представительство их интересов, очевидно, стало меньше интересовать ОНПЭ, во всяком случае, они защищались не столь активно, как было бы нужно.
Вот я и говорю, нам надо уяснить себе: действуем ли мы как партия-однодневка, которой сегодня важно решить какую-то конкретную задачу, или мы — долговременная, государственная партия, имеющая свои четкие идеологические установки? И есть ли у нас люди, способные не только это осознать, но и твердо проводить эту линию на практике.
А отсюда возникает необходимость серьезного партийного форума. Я говорю об этом не потому, что вижу в партии какие-то трагические, кризисные явления. Но ведь фактически мы стоим на пороге нового периода, нового этапа. Впереди муниципальные выборы, затем выборы в Рийгикогу, потом, возможно, и в Европарламент. Мы должны быть готовы ко всему этому. А значит, на Совете уполномоченных, в региональных партийных организациях должен начаться серьезный разговор. Мы должны четко понимать: чего мы хотим? С чем идем дальше?
И здесь возникает еще один, чрезвычайно важный вопрос: или объединение, или четкое разделение существующих русских партий. Или это будет большая, объединенная партия, окрепшая после проведенного анализа, после объединения с другими русскими силами. Или мы должны четко размежеваться, чтобы люди знали: вот эта партия выступает за то, а эта — за другое.
— А как же сами партии это определят? Ведь программы так сходны...
Х.Барабанер: — Да, очевидно, разница лишь в том, кто главный. Но если мы хотим быть серьезной политической силой, то должны этот вопрос снять. Он не является ключевым. И если при этом необходим пересмотр каких-то персоналий, какая-то ротация руководящих кадров, то партия или партии должны на это пойти. Иначе проигрыш будет обеспечен. Я думаю, что такая сильная, объединенная русская партия — я говорю не о названии, а о смысле — должна быть независимой. Это должна быть партия, представляющая именно наши интересы, интересы живущих здесь русскоговорящих людей. Не должно быть так, чтобы она ела, так сказать, с ладошки каких-то эстонских политических сил или российских. Ведь ни одна из эстонских партий до сих пор интересы русскоговорящего сообщества никак не представляла.
Я убежден, что время русской политики не ушло. Напротив, она должна усиливаться, укрепляться. Но для этого, повторю, необходимо провести системный анализ всего того, что сделано и чего не сделано, анализ всех наших достоинств и недостатков. И идти вперед с твердым планом действий.
Ведь совершенно очевидно, что весь тот скандалезный материал, который выброшен в печати на ОНПЭ, направлен не на каких-то отдельных, конкретных личностей, а именно на партию, на русскую политику. А это еще раз подтверждает, что она нужна и что ее кое-кто сильно боится.
А.Семенов: — Я совершенно согласен с тем, что главная задача сейчас — это объединение. Больше того... Я убежден, что никто, кроме ОНПЭ, этой задачи сейчас выполнить не может. Ведь объединяются не на пустом месте. Объединяются на какой-то базе, вокруг какого-то стержня.
Этим стержнем может быть только ОНПЭ. Другим партиям, я думаю, это просто не под силу. Известно, каковы их ресурсы, каков интеллектуальный потенциал. Никого не хочу обидеть, просто констатирую факт.
— А вы не видите ничего серьезного в том, что происходит в ОНПЭ?
А. Семенов: — Конечно, вижу. Я думаю, нынешнему правлению партии придется ответить на ряд достаточно острых вопросов. Во-первых, невнятная позиция, о чем Х.Барабанер уже говорил. К тому же, это постоянное опаздывание... ОНПЭ с опозданием и недостаточно сильно реагирует на чьи-то инициативы, редко, слишком редко выступает со своими. Она вообще опаздывает с реакцией на возникающую ситуацию. Кстати, в момент травли Департамента безопасности и интеграции как будто никто не понял, что это была, по существу, травля нашего понимания интеграции, такого понимания, при котором интеграция не сводится только к языку и уж, конечно, полностью противоречит ассимиляции. Но ОНПЭ промолчала, опять своевременно не высказала своей позиции. А это для политической партии — плохо.
И мне кажется, сейчас наступил именно такой момент, быть может, последний, когда надо внятно заявить о своей позиции, системе приоритетов, политических, экономических, идеологических.
Х.Барабанер: — И не разменивать эти приоритеты на мелкую, так сказать, добычу в виде какого-либо местечка для отдельного лица.
А.Семенов: — И еще один серьезный просчет, о котором нельзя не сказать. ОНПЭ совершенно не работает с иностранными партнерами. Вообще никто из русских политиков не работает серьезно с Западом. А это приводит к тому, что Запад смотрит на русскую политику глазами эстонцев. Он и на проблемы русских в Эстонии смотрит, в основном, глазами официальной Эстонии, а мы ведь знаем, каковы позиции властей в отношении русских.
В начале 90-х, кстати, у нас были очень хорошие связи с социал-демократами Германии. Уходя работать в Центр информации по правам человека, я эти связи, что называется, оставил партии. Но ими не воспользовались. А посмотрите, сейчас социал-демократы в Германии у власти... Какие бы это были сильные для нас партнеры, какая это могла бы быть для нас серьезная поддержка.
Очень жаль, что так неактивно работает в Совете Европы Сергей Иванов. Об этом нам говорят постоянно. И свою долю вины за это тоже несет ОНПЭ. Ведь Сергей Иванов прошел в Европейский парламент по списку ОНПЭ.
Х.Барабанер: — То, о чем мы сейчас говорим, как нам кажется, только начало серьезного и большого разговора, который будет продолжен в партии. В процессе подготовки к съезду он необходим. Ситуация слишком серьезна. И на нее надо реагировать жестко.
А.Семенов: — Видимо, на Совете уполномоченных, который состоится завтра, принимать решение о съезде партии, дате его проведения рано. Но вопросы, важные для дальнейшей деятельности партии, должны быть поставлены. Больше тянуть нельзя...
Х.Барабанер: — А вы заметили, что в последнее время достаточно четко вырисовываются две тенденции? Или, скажем так, два направления общественной мысли... Первое — когда интересы русскоговорящего населения выражают политические и общественные структуры, формирующиеся непосредственно в его же среде. А второе утверждает, что русской политики как таковой быть не должно, что есть общие проблемы развития экономики, социального обеспечения и т.д., которые одинаково важны для всего населения страны и должны отражаться и решаться общими партиями, не имеющими национальной окраски. Но я думаю, что мы до такого состояния общества еще не дошли, не дожили. Есть целый ряд нерешенных и достаточно остро стоящих проблем, касающихся именно неэстонского населения. Эти болевые точки известны, они ощущаются и в социальной сфере, и в образовательной, и в культурной, и в гражданской. Есть ли в русской политике достаточно серьезные силы, способные выражать эти проблемы и их решать?
А.Семенов: — И в качестве примера я привел бы, скажем, Нарву. Там мы очень тесно сотрудничали с Нарвским профцентром. Но сейчас лидеры профсоюзов заключили союз с Центристской партией. И дело ведь не в том, что эта «хищная» партия перехватила невинных, неопытных младенцев. Просто невнятная позиция ОНПЭ, да к тому же еще и пассивная, заставила лидеров профсоюзов обратиться к другому партнеру.