|
|
||
Буссенмейстеры«От войны нет никакой пользы, миром же можно получить все».«Книга артиллерии». Ревель, 1559 г.
Если сегодня мастера по керамике, тканям, стеклу, витражам и другим профессиям оборудовали свои мастерские в одной улочке Старого города — Катарина кяйк, то сотни лет назад ремесленные мастера трудились по разным улицам Таллинна, и некоторые из этих улиц, такие, как Куллассепа и Кинга, сохранили в своих названиях память о средневековых ювелирах и башмачниках, которые там жили и работали.
Немногие изделия ремесленников средних веков дошли до нас. Только в музеях можно найти отдельные работы золотых дел мастеров, кузнецов, резчиков по камню и дереву. На четвертом ярусе башни Кик-ин-де Кек среди других экспонатов стоит макет пушки «Горькая смерть», отлитой на улице Рюйтли, где была «вотчина» кузнецов и литейщиков. Там ковали лошадей, делали анкера для домов и другой хозяйственный инвентарь, были здесь арсенал, литейный двор, конюшня и... тюрьма. На планах Таллинна XIX столетия место расположения городской литейной отмечено на участке современных домов №№ 30-32. Поскольку письменные источники говорят о литейных работах в Таллинне уже в первой половине XV века, то эту литейную мастерскую можно по праву считать старейшей в Ливонии.
Кончался XIV век. Еще по дорогам Европы звенели мечи и копья о доспехи рыцарей, пели стрелы, выпущенные из арбалетов, громыхали метательные орудия, катапульты и франдиболлы, но люди уже привыкали к запаху пороха, грохоту мортир и фальконетов, гудению ядер. Важный торговый город и член Ганзейского союза, Таллинн нуждался в оружии не только для своих укреплений, но и для защиты кораблей, для борьбы с контрабандистами и пиратами. Оружие требовалось магистрам Ливонского ордена, а позднее для шведской армии. Заказов было так много, что в конце XV века магистр ордена Вальтер фон Плеттенберг высказал пожелание открыть в Таллинне еще одну литейную. Ее действительно вскоре открыли, и до середины XIX века в городе работали две литейные мастерские. Таллиннские мастера огнестрельного оружия. Их называли и «буссенмейстеры» — орудийные мастера, и «буссенгетеры» — отливальщики пушек, и «буссенмахеры» — оружейники. Впрочем, они не только отливали пушки, но и изготавливали порох и другие боеприпасы, лили котлы и колокола. Первым таллиннским орудийным мастером был некий Мертин, принятый на службу магистратом в 1396 году с годичным жалованием 8 марок. При этом он был освобожден от налогов и караульной службы (характерная деталь уклада жизни средневекового города). Среди мастеров были разные люди. Ясно одно, они должны были обладать инженерными знаниями, ибо отливка и обработка орудий были сложнейшим технологическим процессом. История сохранила несколько имен. Среди них особое место занимают отец и сын Хартманы. Образцы их работ сохранились до наших дней. Корт Хартман отлил десятки орудий, и каждое, как тогда было принято, нарекалось именем собственным — то грозным, то забавным, то лиричным: «Ревущий лев», «Толстая девица», «Птичий свист». Одно из них мастер назвал своим именем. В 1561 году он изготовил из пожертвованного приходами церквей Нигулисте и Олевисте две пушки, которые получили имена святых покровителей этих храмов — «Святой Николаус» и «Святой Олаф». Два отлитых им орудия «Красный лев» и «Горькая смерть» сохранились и находятся в Петербургском музее артиллерии, а в башне Кик-ин-де-Кек — макет «Горькой смерти». Это истинное произведение искусства. И с технической, и с художественной стороны оно на общеевропейском уровне своего времени. Влияние эпохи Возрождения дошло и до таллиннских мастеров, не обошло оно и изготовителей оружия. Мастера XVI века богато декорировали орудия. Бронзовая пушка «Горькая смерть» украшена растительным орнаментов и фигурой человека в полный рост, в правой руке которого большой герб Ревеля, а в левой — герб малый. На казенной части надпись на немецком языке гласит: «Меня назвали «Горькая смерть», поэтому я разъезжаю по всем странам, на щажу ни бедного, ни богатого, в кого попадаю — мне все равно. 1560». Есть надпись и на «Красном льве», она более лаконична: «Меня назвали «Красным львом», железным ядром бью врага. Орудие изготовили в 1559 году». Сын старого мастера Хинрик Хартман, как и отец, отливал пушки, но судьба их неизвестна, зато на башне Таллиннской ратуши сохранился набатный колокол, отлитый Хартманом-младшим в 1586 году. Отливали орудия для Таллинна и иностранные мастера. Неизвестно, отлил ли Карстен Миддельдорп бронзовое орудие «Лев» на улице Рюйтли или оно было доставлено в город готовым. Пожалуй, это была одна из крупнейших пушек Таллинна. Ее длина почти пять метров, вес более двух тонн. Ее также украшает надпись: «Львом назвал меня ревельский магистрат, чтобы его врагов разгромил бы я, тех, кто не желает жить в мире с ним». Макет этой пушки хранится в башне Кик-ин-де-Кек. На городских стенах и башнях Таллинна было множество пушек, но в городской «Книге артиллерии», напечатанной в 1559 году, сказано: «От войны нет никакой пользы, миром же можно получить все». Средневековый Таллинн стремился устраивать свои дела мирным путем. В наше время этот комплекс древних зданий на улице Рюйтли пережил новое и очень символическое рождение — бывший арсенал стал археологическим центром Института истории Академии наук Эстонии. Хозяйственный двор, находившийся за арсеналом, у подножия холма Тоомпеа, связан с именем человека, оставившего заметный след в истории Таллинна. В тридцатые годы XVI века в семье возчика этого двора Симона Риссо родился мальчик. Ему дали имя Бальтазар. Он не стал ни возчиком, как отец, ни кузнецом. Учился в школе Доминиканского монастыря, оказался способным и после ее окончания был послан в Штетин, в тамошнюю академию. Шла в это время Ливонская война, и деньги за учебу приходили от отца нерегулярно, и Бальтазару пришлось бежать из Штетина. Побывал в Виттенберге и Бремене и там посещал академии, а после смерти отца вернулся в Таллинн и в 1563 году был посвящен в пасторы церкви Пюхавайму и прослужил там до своей смерти в 1600 году. В общем, пастор как пастор, если бы не дошло до нашего времени главное дело его жизни «Хроника Ливонской провинции». Читал пастор проповеди и записывал события, свидетелем которых был. Из «Хроники» мы узнаем много интереснейших сведений о жизни города и горожан, о купеческих и дворянских обычаях и праздниках. Рассказывал Руссов живо и с большим юмором. Писал он и о более серьезных вещах. О сражениях Ливонской войны, современником которой он был, о взаимоотношениях Ревеля с другими городами и странами, о событиях не только в Ливонии, но и в Европе. И не просто описывал эти события, а думал, размышлял, давал оценки и событиям, и поступкам людей, пытался понять причины и влияние событий на ход истории. В предисловии к последней части «Хроники» Руссов писал: «Писал я не ради собственной выгоды, и не по любви или злобе к кому-нибудь, писал на пользу потомкам, писал не с радостью, а с великой печалью, вздохами и слезами».
Леонид СУРКОВ. |