архив

"МЭ" Суббота" | 07.07.01 | Обратно

«Услышьте нас на суше...»

Через несколько дней, как сообщают информационные агентства, начнутся работы по подъему затонувшей атомной лодки «Курск». Уже как будто все готово, водолазы, которые будут работать на глубине, фактически уже в пути. И снова мы думаем о погибших моряках, тех, что остались в разрушенных, залитых водой отсеках.

Тогда, год назад, мы в отчаянии бросались к телевизорам, радио, надеясь, все еще надеясь, что в затонувшей лодке кто-то жив, что еще можно кого-то спасти. Тем более что в первые дни — помните? — были сообщения о сигналах, будто бы подаваемых с полумертвой лодки. Хотя страшно было представить себе, что кто-то там, в глубине, в заливаемых водой, полуразрушенных отсеках мучительно умирает, задыхаясь от недостатка воздуха и до последней своей страшной минуты надеясь, что помощь сверху придет. А она все не шла... И вспоминаются горькие слова одного из флотских офицеров, сын которого остался там, на дне. Он говорил, что надеется, изо всех сил надеется, что сын погиб сразу, в самые первые минуты, что ему не пришлось мучительно умирать, задыхаясь и замерзая в беспощадной этой, страшной темноте. Но теперь-то мы знаем, что не все погибли сразу. В кармане того мальчика — лейтенанта, тело которого потом все же подняли на поверхность, оказалась записка. И хотя ее содержание почему-то не посчитали нужным сообщить полностью, все же понятно, что еще несколько часов часть моряков все-таки оставалась в живых. И вот теперь, мертвые, они вернутся на сушу...

Всю жизнь свою, как и вообще моряки-подводники, они исчисляли не по годам, а по «автономкам», и жизненное пространство свое измеряли не квадратными метрами, а ходовыми милями... Подводники — вообще опасная профессия. За подвиги свои, рекорды и свершения, зачастую неизвестные людям, миру, они расплачиваются порой жизнями. Так ведь уже бывало: сжигали легкие в парах ракетного окислителя и корчились в муках кессонной болезни, умирали, хватанув смертельную радиоактивную дозу или надышавшись угарным газом, застывали в ледяной воде и заживо сгорали в пожарах. Пожары на лодках — страшное дело. Недаром их называют объемными. Моряки с «Курска» расплатились жизнями...

И я представляю себе жен, матерей, детей. Год назад они уже пережили страшные дни. Теперь им снова придется хоронить. Хоронить мужей, сыновей, которых и в лицо, возможно, узнать уже трудно.

Год назад весь мир ахнул, увидев по телевидению поселок подводников «Видяево». Обшарпанные дома, разбитые двери подъездов, тесные квартирки... Удивлялись все: неужели так живут подводники? Не удивлялись только те, кто сам прошел через эти гарнизоны, кто знает, каково это — не иметь возможности выйти на улицу, потому что жестокая пурга засыпает все вокруг снегом по колено, по пояс. Может ли кто-нибудь представить себе, как это трудно — месяцами ожидать мужа, отца с моря, не имея никакой весточки, не зная, где они, что с ними, живы ли? Можно ли выдерживать такую жизнь годами, в безвестье, в безденежье, в темноте и реве ветров полярной ночи? Моряки недаром говорят, что с ними в гарнизонах остаются самые верные, самые стойкие, самые умные и красивые женщины. И я всегда вспоминаю жену, нет, вдову командира «Курска» Ирину Лячину, то достоинство, с которым она несла свое горе. Она, как и многие другие жены, знала, что, собираясь вместе, их мужчины не будут говорить о «мерседесах» и деньгах, они будут говорить о походах, о швартовках, о проектах кораблей. Все военно-морские жены это знали, потому что понимали: это жизнь их мужей и это их, женщин, собственная жизнь. Но понимать и ждать они научились. А вот примириться со смертью — все-таки невозможно.

Людмила Милютина, мать одного из погибших моряков, от имени родственников сказала, обращаясь к правительству, что не надо поднимать со дна моря мертвые тела, не надо рисковать другими жизнями. Но «Курск» все-таки решили поднять. И это, в общем, понятно. Там ведь реактор, там торпеды...

Может быть, подъем затонувшей лодки поможет разгадать тайну ее гибели. А может быть, и нет... Ведь американцы так и не смогли определить, почему погиб «Скорпион». Вообще по поводу гибели кораблей существует обычно много версий. Но лишь о «Титанике» можно сказать определенно: вот она, причина, — айсберг. Да и то в последнее время возникают новые предположения, как возникают они и вокруг гибели парома «Эстония».

И все-таки кричит душа: как это могло случиться? Кто ответит за гибель 118 молодых и здоровых мужчин? Ведь не война же их унесла...

Очень хочется надеяться, что гибель «Курска», как ни парадоксально, как ни кощунственно это звучит, что-то все-таки изменит, послужит уроком... Как будто со дна морского они, погибшие, говорят: «Услышьте нас на суше...»

Может быть, научатся, наконец, уважать морских офицеров? В Германии, например, если офицер с эмблемой подводного флота входит в присутственное место, все встают, даже те, кто старше чином, даже дамы...

Теперь, когда лодку собираются поднимать, вспомним их, молодых, красивых, полных сил. Им бы жить и жить... Вспомним их молодых жен, ставших вдовами, детей, оставшихся без отцов. И поклонимся им всем... Когда умирают люди, да еще так страшно, безвременно, это общая наша утрата. Утрата для человечества... Помните? «По ком звонит колокол? Он звонит и по тебе...»

Нелли КУЗНЕЦОВА.