Термин «самиздат» приписывается поэту Николаю Глазкову, который в 60-е годы занимался издательской деятельностью с помощью личной пишущей машинки и копировальной бумаги. В России слово вообще равно действию, а самиздат - форма самовыражения, акт неподчинения утвердившейся системе ценностей. Как отмечает исследователь самиздата Тамара Буковская, провести грань между рукописью поэта и самиздатовским текстом трудно, да и нет в этом необходимости. Буковска
Самиздат в классическом виде
В своем классическом виде самиздат умер десять лет назад. Тогда казалось, что достигнут предел мечтаний и обретенная свобода слова навсегда отправит в архив самиздат в любых его проявлениях. Только энтузиасты, обладавшие историческим взглядом на происходящее, бережно хранили рукописные журналы и книги. Им было понятно, что идеологическая цензура на какое-то время взяла тайм-аут, но альтруистской любви к поэзии капиталистическая свобода не означает, и только в радужном сне можно увидеть бескорыстного издателя или менеджера. Короче, любое общество, любое государство всегда подбросит сочинителю трудности, которые он должен преодолеть.
Должно было пройти десять лет, чтобы появилась дистанция, с которой можно оценить значение самиздата, и началось его систематическое исследование. Российская Национальная библиотека уже опубликовала каталог своей коллекции самиздата, свидетельствующий, кстати, о ее случайном и фрагментарном характере. А с октября 2000 по февраль 2001 года в таком значительном музее, как Всероссийский музей А.С. Пушкина на Мойке, 12, прошла выставка «Вольное слово», в основе которой коллекция Тамары Буковской и Вячеслава Долинина. С мая 2001 года эта выставка проходит уже в Москве, в библиотеке «Русское зарубежье», где она дополнена материалами из собраний Стратановского и Лёна. Собиратели самиздата ставят своей задачей не построение иерархии ценностей того или иного текста, не раздачу критических оценок, а кропотливое собирание всего, что вышло в самиздате.
Неужели самиздат стал полностью достоянием прошлого? «А что делать авторам непричесанным, несуетливым, некоммерческим?» - спрашивает Тамара Буковская.
История про Достоевского и Некрасова выглядит как-то несовременно, а надежда на то, что издатель спит и видит, как бы вас опубликовать, - из области фантастики: в большинстве редакций толстых журналов присланные по почте рукописи не только не рецензируются и не возвращаются, но, похоже, и не читаются.
На Руси благодаря вечнозеленой цензуре как-то так сложилось, что оценка «литература - халтура» стала тождественна резолюции «запретили-разрешили». И вот с отменой запретов мы с ужасом осознали: чтобы не утонуть в этой вольной стихии, надо учиться, учиться и учиться... «Может быть, потому, что раньше, когда страна была вырвана из общемирового культурного контекста, - пишет А.Цунский, - весь смысл какой-либо деятельности на этом поприще сводился к борьбе неофициальной и официальной культур». Официальной культуры уже нет - или же она зависит от вкусовых пристрастий отдельно взятых начальников.
«Поэзия, как живое существо, - считает Цунский, - всегда ищет более независимой среды для жизни и распространения. Когда-то она вышла на пленку в песнях бардов и рок-групп. Сегодня выходит на Сеть. Потому что действительно интересно, что такое «мы сами». Потому что, как это ни прискорбно, Чехов действительно умер. И Бродский тоже. А я - еще нет. Или, если хотите, ИНТЕР-НЕТ».
Самиздат нового времени
Издание книги способом самиздата, ее хранение и особенно распространение было окружено ореолом нешуточного риска. По рукам могло пойти только такое произведение, которое несло в себе либо какую-то общественно интересную непризнанную властью идею, либо резко не совпадало стилистически с официальным пониманием «правильной» литературы. Всеволод Некрасов заметил, что не у всех диссидентов расхождения с властью были политическими, у некоторых только стилистическими. Таким образом, высокое качество самиздатовской литературы подразумевалось - если не качество литературных достоинств, то качество новизны информации и оригинальности.
Примерно в то самое время, когда исчез самиздат в своем бумажном виде, оказалось, что он не умер вовсе, а просто перешел в совершенно иное качество в Интернете, или, как называется русская его часть, - Рунете. Качество стало основной проблемой сетевых публикаций, потому что поместить в Интернет свое творение может всякий, владеющий определенными навыками. Если предположить, что Интернет возникал как сеть каналов для быстрого и бесплатного распространения порнографии, то личной свободы там было и есть сколько угодно. Прочее пришло позднее, но до сих пор обитатели Сети не отличили свободы от распущенности. Очень часто именно этот факт и снижает престижность сетевых изданий.
Вот ведь что происходит в Сети, куда переместился самиздат: каждый графоман может создать себе домашнюю страничку, может открыть литературный журнал самого безумного направления, а для распространения своей продукции ему достаточно занести ее адрес в каталог ресурсов, поисковые системы и рейтинги. Ни тебе риска, ни романтики. В таком случае самиздат в классическом смысле приобретает значение чистого символа, продолжения традиций абсолютной независимости. Есть ли смысл продолжать эти игры на бумаге?
На грани, наедине с карандашом...
Даже в бреду нельзя представить себе, к примеру, Олега Григорьева или Евгения Вензеля, тычущих пальцами в клавиатуру. У поэтов бывают пагубные пристрастия и «отвязанности», когда не то чтобы мышкой кликнуть - на стуле удержаться в вертикальном состоянии они не могут. В психушке или в тюрьме иногда создаются истинные шедевры, тогда как Интернет предполагает наличие некоторой формообразующей: чтобы в него выйти, человек должен быть «в форме». А творчество, утверждает Тамара Буковская, состояние неадекватное.
Говорят, что в России два народа: один в Москве и Петербурге, а другой - на всем остальном пространстве. Если в крупных городах России некоторая часть населения, особенно более молодое поколение, регулярно выходит в Интернет, то на остальной ее части Сеть - все еще игра. Но связь информации с бумагой имеет для этих людей, в которых сильна историческая инерция, еще и символическое значение. В силу всех вышеизложенных причин Тамара Буковская настаивает на том, что выпускаемые ею альманахи «АКТ. Литературный самиздат» имеют право на существование ничуть не меньшее, чем сетевые журналы, и некоторые из сетевых изданий уже изъявили желание поместить у себя интернетовскую версию этих альманахов.
Игра в самиздат
Сегодня издать книгу доступно каждому - были бы деньги. Никакая цензура не встанет у вас на пути. Однако именно наличие или отсутствие денег снова ставит автора в определенные рамки несвободы! Получается, что истинный самиздат возможен сегодня действительно только в Интернете, а любая бумажная публикация, изготовленная не рукописным, а типографским способом, всего лишь отдает дань традиции, называясь самиздатом, и вся эта игра в самиздат уже становится не чем иным, как хэппенингом.
