Нынешним летом мне удалось вновь увидеться в России с одним из тех людей, которые пять лет назад рассказывали мне о делах в Ичкерии. Но из тех четверых, с которыми я разговаривал тогда, сегодня остался в живых только один Арби. Двое убиты, один сгинул в фильтрационных лагерях федеральных войск. Сам Арби прибыл в глубинку России по другим документам.
Конечно, мы говорили о делах в Чечне. Я сразу поинтересовался тем, что занимает многих далеких от тамошней войны людей: долго ли еще продержатся Масхадов, эмир Хаттаб и Шамиль Басаев? Арби сказал, что ответить на этот вопрос не просто. Значение мусульманского фактора во всем мире сегодня растет неизмеримо мощно. Оно успешно атакует Европу, и туристы, которые туда ездят, видят это невооруженным глазом. Похоже, спецслужбы России избрали Кавказ и события там в качестве отличного канала для проникновения в самые радикально настроенные круги мусульманского мира. Используется та же схема, которая после Второй мировой войны прекрасно показала себя в Прибалтике. Здесь уже с 1948 года «лесные братья» фактически работали под контролем чекистов. Они даже создавали отряды бойцов сопротивления и через них забрасывали своих людей в разведорганы Запада. Последний отряд был якобы разгромлен в 1954 году, но что это был за отряд, если весь он состоял из чекистов?
Именно такие группы похищают российских солдат аж в самой Ханкале, а затем «торгуют» ими, чтобы в самой России нащупать выходы на криминалитет в самых разных сферах. Вот так. Люди из ФСБ, ГРУ есть в окружении всех заметных командиров отрядов моджахедов. Огневые операции по уничтожению ведутся в режиме неотвратимости только против тех групп, которые пытаются выйти из-под колпака российской разведки. Ввиду того, что не все планы работы в мусульманстве, рассчитанные как минимум лет на двадцать вперед, еще реализованы, дают пожить и большой тройке командиров. Но иметь контакты с ними опасно — сразу начинаешь светиться у ФСБ. Надо создавать новое сопротивление — из молодых, смелых и беспощадных. А мстить есть за что, считает Арби.
Ярчайшее доказательство работы спецслужб в Чечне судьба разведчика, который был приближенным у Дудаева, а сегодня это муфтий Ахмад Кадыров — глава нынешней чеченской администрации. И таких немало. Сколько ребят томится в спецтюрьмах российской разведки! Там не только Радуев и Яхьяев — бывший министр юстиции Ичкерии. И со всеми работают по принципу — не за что сидишь, а для чего сидишь. Используют их, когда придет время. Басаева тонко вывели на Дагестан, чтобы сегодня поставить мат. В Ханкале в кабинетах сидят молодые лейтенанты из ФСБ и составляют подробнейшие картотеки на каждого из боевиков — прошлых и нынешних. Материалов море, в архивах российской разведки не пропадает ни один попавший сюда клочок бумаги. Все документы убитых борцов за веру или бумаги, полученные в результате боевых действий, тщательнейшим образом анализируются, систематизируются, оприходываются. Порой их доставляют в Ханкалу десятками мешков, четыре контейнера забиты ими и ждут своей отправки в Россию для дальнейшего анализа и обработки. Систематически работают и гражданские историки, которые пишут подробнейшую — чуть ли не по часам! — историю свободной Чеченской республики Ичкерия, той, в гербе которой изображался волк.
Русские в Чечне ведут себя смело. То, что сидят только на блокпостах, — сказки. Давно уже шарят и по ночам, устраивая засады и стреляя по всему движущемуся без промаха. Появились и широко используются новейшие образцы оружия — очень легкие снайперские винтовки с колоссальной дальностью стрельбы, с хорошими глушителями и пламегасителями.
Кстати, по ночам выпускают в свободный поиск специально обученных собак, которые, не подавая голоса, обнаруживают боевиков, прячутся, а затем начинают из укрытия лаять. Незаметные такие собачки, как дворняжки, но есть и форменные волкодавы, которые по команде заходят в развалины, и ничего с этой стервой не сделаешь, а потом подкрадывается спецназ, и — конец. Днем их саперы устраивают минные ловушки в подземельях поселков, городов, которых — ходов и укрытий — во времена свободной Ичкерии было понастроено в изобилии. Страна тогда вечно готовилась к войне, ибо Дудаев только о войне и думал. Нередко, обнаружив схрон, или секретный склад с оружием, боеприпасами, продовольствием и медикаментами, минируют все это и терпеливо ждут, когда кто-нибудь из моджахедов придет туда. Часто все обрабатывается специальными веществами, и человек, побывавший в таком схроне и не подорвавшийся, все равно через некоторое время может быть обнаружен датчиками. Его увозят, и возврата уже не жди. Потом где-нибудь в раскопе можно обнаружить труп. Пользоваться радиосвязью невозможно. Если по радиотелефону говоришь больше шестидесяти секунд, значит, обязательно с той стороны прилетит либо реактивный снаряд, либо вертолет огневого поражения и накроет целый гектар района нахождения источника радиосигнала. А если еще кто вздумает попользоваться спутниковой связью — это уже спецназ обложит лесок, и там даже кузнечик не выскочит.
Мало кто удивится, если на поклон к федералам когда-нибудь придет и вся тройка основных лидеров. Похожее уже было в XIX веке, когда после сорока лет войны сложил свое оружие великий имам Шамиль. Возможно, федералы терпеливо ждут и такого развития событий. Вторую сотню лет Чечня вынужденно идет в объятия своего северного соседа. Встраиваться в Россию надо. Потому что все равно придется. Прошлая, многовековая мощь России будет восстановлена и уже восстанавливается. Ничего не поделаешь. Все будет на других условиях, но будет то же самое, что и было.
ФСБ оседлало все денежные, материальные потоки от чеченской диаспоры в России в саму Ичкерию. Местные нефтеперерабатывающие мини-заводы громят без всякой пощады. Да, в некоторых местах предгорий можно выкопать яму глубиной метров в шесть, и на дне начнет сочиться сырая нефть, но таких мест немного, и нефти в республике, в общем-то, мало. Новогрозненский нефтеперерабатывающий завод уже с шестидесятых годов прошлого века работал на восемьдесят процентов на привозимой из Сибири нефти. Делать врезки в экспортный нефтепровод Баку — Новороссийск смертельно опасно, здесь убьют без всяких объяснений. Имеется специальная часть, которая несет персональную охрану нефтепровода. Впрочем, сами федералы иногда перед тем, как взорвать мини-завод, награбят здесь бензина и торгуют им в сопредельных регионах. Но это все реже, и чувствуется, всегда делается только с разрешения самого высокого начальства и только для получения жирных кусков денег, в которых армия в конкретный момент нуждается. Вообще, если в первую чеченскую войну много оружия можно было купить у самих федеральных войск или даже на оборонных заводах в глубине России, то сейчас такие номера не проходят. Единичные случаи есть, но нет той массовой вакханалии, которая была шесть лет назад.
Самое страшное для движения сопротивления — это то, что многих моджахедов власти прощают, если на человеке не было большой крови. Но все равно: армия и центральные власти не очень доверяют своим чеченским наместникам, однако учатся находить общий язык и делают это небезуспешно. А куда бедным чеченам деваться? Принуждение к миру. Вот как называется эта политика на деле.
Я спросил у Арби о его собственном месте во всех тамошних делах. На миг он отвел глаза в сторону, потом снова посмотрел на меня прямо. Сказал, что большой крови на его руках нет. Да, воевал. За его плечами Бамут (бывшая ракетная база), где под землей был целый подземный город, рассчитанный на прямое попадание атомной бомбы. Их выкуривали три месяца. Он уходил последним, перебив пленных солдат. Потом были еще дела с колоннами федеральных войск. А это — счет. Федералы поименно знают, кто и что делал в Бамуте как в первую военную кампанию, так и в последнюю. А он сегодня стал фактически главой небольшого чеченского тейпа, и его родственные связи помогут ему скрыться на время на просторах большой России. Далее — посмотрим.
Мы расстались ночью, и я был рад тому, что удалось узнать нечто новое о тех событиях, которые происходят сегодня в местах, где прошло несколько замечательных лет моей молодости. И снова было больно от того, что Грозный — такой теплый, южный и совсем зелено-уютный город лежит в глухих развалинах...
