|
|
На пути к яблоне...Трагедия, произошедшая в километре от деревни Мунамяэ, потрясла многих односельчан. Тут жила скромная, тихая, трудолюбивая женщина Варвара Кузьминична Есипова. Всю долгую жизнь она обустраивалась здесь и вдруг — исчезла. Только через два месяца нашли ее зарытой в саду собственной усадьбы. Под яблоней...Нечасто такие дела рассматриваются в суде. Родной сын убил свою мать-старушку, на пенсию которой он жил. Убил дерзко, жестоко и вместе с сожительницей тайком, без гроба, закопал труп. Потом сровнял землю на «могилке» и забросал сухим хворостом. Изверг сделал все так, чтобы никто не нашел это место. Чтобы никто не догадался, куда исчезла матушка. ...Когда я познакомился с уголовным делом на Есипова Петра, душа содрогнулась. И, видимо, не только у меня. Государственный обвинитель в своей речи говорила: — Месяцев шесть прошло после нашей с Есиповым первой встречи в ходе следствия, а я и сейчас не могу забыть об этом жестоком убийстве, о его деталях. Пытаюсь осмыслить, понять, как поднялась рука сына на мать. В таких судебных разбирательствах обычно редко бывают свидетели. На этом процессе свидетель присутствовал — Кучеревская Елена Леонидовна, сожительница Есипова. — С Петром Есиповым мы сошлись совсем недавно, — говорит она, — до меня у него были две или три сожительницы, но я не побоялась связать свою жизнь с этим человеком. Затронул он струны моей вдовьей души, и я при первой же встрече решила, что это — моя судьба, что Петр сумеет скрасить бабье одиночество. Согласилась на переезд... Так в Мунамяэ оказалась новая сожительница Есипова, Елена Кучеревская. Пришла она в дом матери Петра. В сельской местности все друг друга знают. О Есипове соседи и знакомые говорили с оглядкой. Одни сообщали «по секрету» родным и близким, что он отъявленный уголовник: три раза судили за кражи и хулиганство. Другие шептались, будто мать родную избивает крепко, да все под пьяную руку, что умеет он очаровывать женщин. Каждые три-четыре месяца появлялась в деревне новая дама, которую Петр приводил в дом матери и торжественно сообщал: — Принимай, матушка, мою новую жинку, думаю, она будет лучше прежней... Все его любовницы не только кормили, одевали и обували Есипова, но и самогона не жалели, сами доставали, пили с ним вместе. А он? Он многие годы нигде не работал, жил, в основном, за счет пенсии матери, а если она не давала ему денег, просто избивал ее. Стыдно было появляться на глаза односельчан с синяками на лице. Жаловаться в полицию она не хотела, берегла его — все-таки сынок. В такие трудные дни бедная женщина уходила к брату — Руденку Семену Кузьмичу, что живет на соседнем хуторе, и там отводила душу, горько плакала по судьбе своей, вспоминала, как воспитывала сына. Как отдавала ему лучший кусок, как радовалась, когда он приходил в дом после очередной отсидки, и как огорчалась, когда он вновь попадал на скамью подсудимых. Брат погибшей рассказывал в суде: — Моя сестра, Варвара Кузьминична, была не просто терпеливой и доброй, она была святой женщиной. Два-три раза в неделю, когда приходила в местный магазин за продуктами, заглядывала ко мне. Иногда тихо говорила, что сынок ее привел новую бабу, что пьют они каждый день самогон и что нет ей места в своем собственном доме. Трудно, очень трудно писать о том, что не укладывается ни в какие рамки, и потому я прибегну к показаниям свидетельницы: — В этот день, седьмого июня, — говорит Елена Кучеревская, — мы были в доме втроем: Петр, я и его мать. Он где-то достал две бутылки самогона, и мы с ним выпили. Мать отказалась сесть за стол, а я не могла перечить ему, боялась рассердить. Нравился мне мужик, по большому счету. Надоело одиночество, потому и терпела все... После очередной стопки Петр посмотрел на меня помутневшими глазами и процедил сквозь зубы: — Ты что же не пьешь, может, брезгуешь, так я научу тебя, как должна вести себя моя благоверная... Кучеревская почувствовала, что добра от него не будет, выбежала во двор и спряталась за угол дома. Он долго бродил по саду, ругался матом, грозился даже убить, а Лена улучила момент, когда он отошел от веранды, незаметно пробежала в прихожую, залезла под кровать, на которой спала мать Петра, затаилась, да так, что боялась шевельнуться. Разъяренный до предела Есипов вернулся в дом. Потом увидел на кровати сидящую мать, закричал что было сил: — Ишь разлеглась, ты что за сыном ухаживать не хочешь — жрать подавай! Понимаешь? Мать встрепенулась от крика. Увидев сына с шальными глазами, почувствовала недоброе, стала его успокаивать: — Не волнуйся, сынок, Елена твоя никуда не денется, вернется как миленькая, а еду я приготовила, все сделала для тебя... — После этих слов, — говорит Кучеревская, — я услышала сильный грохот. Мать закричала. Она умоляла, чтобы сын не бил ее, старую и беспомощную. Но он не слышал просьбы старушки. Грубо стащил ее с кровати на пол и стал избивать. Все это я видела... — Что ж ты делаешь, изверг? — стонала бедная женщина. — Сколько раз ударил ее Петр, я не считала, — говорит свидетельница, — ее крики и стоны становились все слабее. Несмотря на слезы и просьбы, Есипов лупил матушку с таким остервенением, что кости трещали. Затем он положил ее на кровать, укрыл одеялом, а сам пошел в большую комнату, улегся на диване, и вскоре на весь дом раздался его мощный храп. Сожительница, дрожавшая под кроватью, боялась шевельнуться. Так и пролежала на полу целую ночь. Утром немного протрезвевший Петр заглянул под кровать и вытащил Кучеревскую на свет божий. — Я, — рассказывала в суде Елена, — откинула одеяло и увидела бледное лицо, похолодевшее руки, стеклянные глаза. ...Когда яма около яблони была готова, Есипов приказал: — Бери ее за ноги, а я — за плечи. Оттащили труп. Петр прыгнул в яму, стащил тело матери на дно, прикрыл покрывалом, положил поверх две доски, выпрыгнул и стал закапывать могилу. Землю хорошо утрамбовал, поверх набросал сухих веток. — Когда сестра перестала заходить ко мне, — говорит брат убитой, — я заволновался, решил спросить у Петра, куда делась мать, что с ней, не болеет ли? Сынок спокойно отвечал дядьке: — Я за ней не ходил следом. Сказала, что идет к тебе. Почувствовал тогда Семен Кузьмич недоброе, да и слухи, распространявшиеся по деревне, заставили его начать поиски пропавшей сестры. Он обратился в полицию. С этого дня начались поиски пропавшей женщины. Медицинская экспертиза дала заключение: смерть Варвары Кузьминичны Есиповой наступила от жестоких побоев, от многократных ударов по голове, ребрам, рукам, ногам, животу. Сынок в пьяном угаре не жалел сил и бил свою кормилицу, свою родную мать до тех пор, пока она не испустила дух. Закопав мать, Есипов решил, что надо получить ее пенсию за последний месяц. Он сумел убедить социальных работников в том, что его мать серьезно больна, что доверила ему лично, в руки, получить денежки... Для убедительности даже показал паспорт. И все получилось... Кроны ему выдали, а он уже определил их по назначению. Приказал сожительнице готовить обед, а сам пошел к соседу и принес от него целый литр самогона. — Мы выпили, — рассказывала Елена Кучеревская, — хорошо закусили, одним словом, устроили поминки по усопшей... На суде народа было немного. Женщины плакали. Зато сынок вел себя очень спокойно. Пьяный психоз — так была названа причина преступления в обвинительном заключении прокурора. ...Теперь в этом уголовном деле поставлена точка. Убийца осужден на тринадцать лет и шесть месяцев лишения свободы в тюрьме закрытого типа. Елена Кучеревская, укрывавшая убийцу несколько месяцев, помогавшая нести тело матери Петра Есипова к яблоне, осталась без наказания... |