Разобщение в деловой среде, которое сейчас наблюдается в Эстонии, ярче всего проявилось во время проведения приватизации крупных предприятий, когда некоторые бизнесмены из-за незнания языка, отсутствия гражданства и принадлежности к некоренной национальности в результате принятого законодательства были резко ограничены в своих правах.
Этой теме был посвящен семинар «Социальные изменения в интеграции Эстонии», состоявшийся в Пярну по инициативе Института международных социологических исследований.
Активное участие в работе семинара приняли известные эстонские социологи, представитель миссии ОБСЕ в Эстонии Дорис Хертамф, Майя Сакслин из Института международного экономического права (университет Хельсинки), член Рийгикогу Владимир Вельман, представитель Круглого стола национальных меньшинств при президенте ЭР Клара Халлик, руководители общественно-правового информационного центра по правам человека, молодые политики и представители общественных организаций со всей республики. Вел семинар директор Балтийкого проекта Института международных социологических исследований Прийт Ярве. На церемонии открытия семинара присутствовала министр по делам народонаселения Эстонии Катрин Сакс.
Блистающий мир
Мир бизнеса в Эстонии разделился сегодня условно на три группы: чисто национально-коренной, бизнес нацменьшинств и смешанный.
Эстонцы-предприниматели более успешно ведут дела, так как в совершенстве владеют государственным языком и считают его знание важным фактором в достижении успеха. Несмотря на то, что проблемы у предпринимателей схожи, эстонские бизнесмены подчеркивают, что подход к делу различен, и это в большей степени, считают они, зависит от менталитета. Когда речь заходит о сотрудничестве, национальность партнера не считается важным признаком, говорят представители деловых кругов. Но поскольку группы эстонцев и неэстонцев живут разобщенно, знают друг о друге мало, то и партнеров из другой среды выбирают крайне редко.
«Если бы эстонское отношение к труду соединить с русским темпераментом, возможно, дела бы пошли в гору у обеих групп», — сделал вывод Рейн Веэрманн. Но эстонских предпринимателей в данном случае пока не устраивает незнание их языка партнерами, да к тому же некоренные жители Эстонии не так уж защищены законом, что тоже вносит определенный дискомфорт. Предприниматели другой группы считают, что в требованиях знания государственного языка есть элементы дискриминации, которые тормозят развитие предпринимательства. Смогут ли договориться между собой эти группы, я думаю, будет зависеть от потребности. Пока они параллельно ведут свои дела, и кооперироваться им нет нужды. «Когда у эстонских бизнесменов возникнет необходимость иметь партнеров с иным темпераментом, а знание русского языка и восточного рынка будет цениться, тогда и интеграционные процессы в предпринимательской сфере пойдут естественным путем», — сказал в заключение Рейн Веэрманн.
Панацея от неудачи
«Только очень хорошее знание эстонского языка влияет на трудоустройство и продвижение по карьерной лестнице», — отметила в своем выступлении, посвященном влиянию знания эстонского языка на использование возможностей рынка труда, социолог Елена Хелемяэ.
По данным социологического исследования, представителей некоренной национальности больше среди рабочих: так было и раньше, до 1989 года, ситуация в наше время не очень изменилась. Среди людей, живущих за чертой бедности, тоже присутствуют в равной мере и те, и другие. Зато среди эстонцев последние годы резко увеличилось количество богатых людей, тогда как в 1989 г. среди эстонцев и неэстонцев их было почти поровну.
Безработица грозит многим людям не из-за того, знают они язык или нет, огромное значение имеет то, в какой области они работают. Горная промышленность, энергетика, производство и ряд других отраслей, в которых происходит сокращение рабочих мест, ликвидация предприятий и другие катаклизмы — вот где есть риск остаться без работы, независимо от того, на каком языке ты говоришь. Кстати, по данным социологического исследования, 95% работающих на производстве людей не знают эстонский язык. И это нисколько не влияет на производительность труда, просто группа, говорящая по-эстонски, считает себя более защищенной.
Если человек не знает государственный язык, риск остаться рабочим навсегда возрастает. «Зато шансы профессионального роста у эстонцев и неэстонцев, хорошо знающих язык, почти одинаковы», — убеждена Елена Хелемяэ. Знание или незнание эстонского языка не очень влияет на тех, кто уже занял свою нишу на рынке труда, у кого есть работа. И больше всего возникают страхи в связи с языковыми проблемами у тех, кто выпадает или уже выпал из категории работающих. К сожалению, изучение эстонского языка не всегда является единственным и лучшим средством возвращения в рабочую среду. Кроме этого существует много иных факторов, влияющих на процесс трудоустройства. Например, можешь ли ты быстро переобучиться, способен ли мигрировать в поисках лучшей доли и т.д.
По словам Клары Халлик, в результате проведенного мониторинга «Интеграция-2000» выяснилось, что неэстонцы менее оптимистичны, у них ниже уровень благосостояния, покупательная способность. Отсутствие гражданства, незнание языка вызывает страх, они уверены, что имеют меньше шансов найти работу, получать равную оплату за равный труд, крепче держатся за рабочие места. И чаще всего имеющие хорошее образование русскоговорящие женщины переходят на низкооплачиваемые должности.
Великая сила образования
Социолог Эллу Саар в исследовании на тему «Образование и эстонский рынок труда: национальные аспекты» утверждает, что уровень образования в Эстонии в Европе оценивается выше среднего. В 1989 году уровень образования неэстонцев был значительно выше, чем людей коренной национальности, к 1999 г. эта цифра почти сравнялась. За эти годы число ведущих специалистов из представителей нацменьшинств резко сократилось, они или покинули страну, или пополнили ряды неквалифицированных рабочих. По данным исследования, проведенного Эллу Саар, среди безработных 27% неэстонцев и 3% эстонцев имеют высшее и среднее специальное образование. Выходит, государство, в котором 72% эстонцев и только 50% неэстонцев работают по специальности, не использует людской потенциал в полной мере.
Кому же все-таки удается добиться успеха? Женщина неэстонской национальности, имеющая высшее образование, но не знающая государственного языка в совершенстве, да еще в возрасте — наверное, самое слабое звено на рынке труда. Среди безработных насчитывается 18% женщин из числа национальных меньшинств, 47% неэстонских женщин работают не по специальности, на низкооплачиваемой работе.
Что же касается возраста, то больше всего вызывает опасения факт, что молодежь является группой риска на рынке труда. Ежегодно из основной школы отсеивается около 1000 учащихся, при этом количество мест в профтехучилищах ограничено. Среди неэстонской молодежи более 20% безработных имеют среднее специальное и 13% — высшее образование. И все-таки 25% неэстонской молодежи считают, что образование важно для обеспечения необходимой карьеры, но не очень верят в то, что они смогут получить его, т.к. бесплатное высшее образование стало доступно только для 20% неэстонцев.
В ходе дискуссии были высказаны опасения, что молодые люди, не имея возможности получить образование и работу, начнут массово уезжать из страны. Не исключено, что эта волна захлестнет и эстонскую молодежь, потому что получение образования для этой группы населения тоже является проблемой — 45% составляет доля платного образования среди эстонцев. Что же будет с Эстонией и с нами?
Медициной доказано, что если какой-то орган на теле человека не действует, он атрофируется. Если перенести это заключение на социальные проблемы, то можно утверждать, что в обществе атрофируется социальная активность. Если это является целью интеграции, то будем считать, что она уже достигнута.
