До известных пор считалось, что сочинительство музыки есть занятие исключительно мужское. Да, в промежутках между стирками, уборками и кормлением младенцев лучшие из представительниц рода человеческого выучились складывать слова в романы и поэмы, груды цифр выстраивать в изящные формулы, но вот подчинить себе вселенский хаос звуков — это не удавалось ни одной из них. София Губайдулина стала первой. Ее имя известно теперь каждому мало-мальски сведущему в современной музыке человеку, ее произведения исполняются по всему миру.
Начиналось все в 1936 году, когда инженер татарин Асгат Губайдулин и его русская жена-учительница отдали свою пятилетнюю дочь в музыкальную школу. Тогда же в доме появился рояль — это чудо из чудес. Губайдулина потом скажет, что первая встреча с инструментом остается для нее самым сильным впечатлением жизни. София прилежно училась, только вот скудная школьная музыкальная программа вызывала недоумение. Она решила, что это и есть вся музыка, сочиненная человечеством. И принялась восполнять пробелы: импровизировала, озвучивала свое настроение. Она училась долго и старательно. Сначала в Казанской консерватории осваивала науку фортепианной игры, затем в Московской изучала композицию.
Проблемы с пониманием ее музыки появились сразу. На кафедре ее сочинения подвергались резкой критике. Выручал Дмитрий Шостакович с его непререкаемым авторитетом. Он выслушивал нападки и заявлял, что музыка Губайдулиной ему очень даже нравится. На ее ученическую симфонию от отреагировал так: «Вы залезли в такие дебри, куда еще никто не смог залезть. Желаю вам и дальше идти вашим неверным путем».
Она и шла, натыкаясь на непонимание и увязая в запретах. Ее вместе с ближайшими сотоварищами Альфредом Шнитке и Эдисоном Денисовым распекали на заседаниях Союза композиторов СССР — за то, что писали не то и не так, как хотелось бы функционерам от музыки. Ее сочинения не исполняли, партитуры не издавали, тотальный запрет был наложен на всякое упоминание о ней в печати. Не сдалась, не сломалась. Не тратила время на хождение по инстанциям, не растрачивала силы на изнуряющую борьбу с чиновниками, отгородилась от внешнего мира и предалась творчеству. Работать приходилось «в стол», зарабатывать — сочиняя музыку к кинофильмам. Кантаты «Ночь в Мемфисе», «Рубайят», концерт для фагота и низких струнных, другие сочинения принесли ей то, что иронично называется широкой известностью в узких кругах.
Скрипичный концерт Offer-torium, исполненный Гидоном Кремером в 1981 году в Вене, стал пробным камнем ее успеха в Европе. Ее сочинения стали там исполняться, появились заказы. Все окончательно встало на свои места в 1988 году на американском фестивале «Делаем музыку вместе», когда газета «Бостон санди глоб» напечатала статью «Запад открывает гений Софии Губайдулиной».
Она пишет музыку, понять и принять которую может не каждый. Она не может или не хочет определять стиль или направление своего творчества. Против термина «авангард», а именно по этому ведомству она проходила в Союзе композиторов, резко возражает. Авангард — это место в толпе, и художнику там делать нечего. Его удел — одиночество. По Губайдулиной, только одинокое существование может дать настоящее пребывание в мире звуков. В обществе, в общении свою музыку услышать невозможно.
Писать для нее значит постигать сущность мира или свою собственную, выражать то, что не может быть высказано, проникать в область бессознательного, в самые потаенные глубины души.
Она соглашается с тем, что музыка ее элитарна, хотя и пишет иногда в расчете на широкую аудиторию — это когда по заказу. Ее не пугают неполные залы. Есть три человека, которые слушают внимательно, — она рада, набрался небольшой зал — счастлива. Она ждет понимания, сопереживания, сочувствия, но не желает зависеть от вкусов публики. Ей нужна абсолютная свобода.
Отчасти она обрела ее в деревне под Гамбургом. Живет там в тиши, поручив заботы о «хлебе насущном» издательскому дому Сикорского. Сочиняет музыку и общается с Богом. Музыка и религия для нее неразделимы. Причастный к искусству причастен к Богу. Не иначе как предопределенным свыше было ее участие в недавнем амбициозном проекте Баховской академии в Штутгарте — положить на музыку все четыре Евангелия.
Ее «Страсти по Иоанну» впервые прозвучали в Санкт-Петербурге год назад. Теперь их услышат жители Казани — родного города Софии Губайдулиной. Именно там на днях открылся фестиваль, посвященный 70-летию композитора. Среди его участников дирижер Валерий Гергиев, альтист Юрий Башмет, скрипач Гидон Кремер. Все с нетерпением ждут приезда самой виновницы торжества.
Со дня «явления Губайдулиной московскому народу» — ее первого авторского концерта в Большом зале консерватории — прошло 12 лет. Ее музыка — живая, чувственная, совершенно ни на что не похожая — находит все новых почитателей. «Наверное, люди чувствуют, что я никогда не кривила душой», — заметила как-то Губайдулина, размышляя о причинах постоянно растущего признания. Она всегда была и остается очень искренней, при том, что старается никогда не самовыражаться в музыке. Для нее сочинять значит жить. И выполнять миссию, предначертанную свыше.
