Бывший многократный чемпион Эстонии по русским и международным шашкам Юло Кескер большой поклонник путешествий и туризма. Фото Николая ШАРУБИНА
Насколько люди непохожи друг на друга, настолько отличаются и их интересы. Для меня самым большим увлечением всегда были путешествия и туризм.
По образованию я географ и экономист. Но для того, чтобы мне, невыездному, ознакомиться с разными районами огромного СССР, пришлось работать и журналистом, и тренером, и строителем, и рабочим на лесопилке, таскать 60–80-килограммовые мешки с сахаром, мукой и солью на океанских судах.
С приходом к власти М.Горбачева меня впервые выпустили за границу. Полгода провел в США и на Багамских островах, бывал во Вьетнаме, Индии...
Учитывая все это, думаю, читатель не удивится, что я объездил почти весь земной шар: мне удалось побывать на всех континентах и плавать по всем океанам, приблизительно по двумстам морям, озерам, рекам, заливам и проливам. Я побывал в десятках стран, во всех союзных республиках, в Сибири, Приморье, на Камчатке, Соловецких, Командорских, Флорида-Кис островах и даже на труднодоступном острове Врангеля и на Земле Франца-Иосифа, которые находятся недалеко от Северного полюса, а также на острове Тасмания, откуда до Южного полюса не так уж далеко. Плавал я по Балтийскому, Черному, Белому, Каспийскому, Баренцеву, Берингову, Охотскому, Японскому, Филиппинскому, Тасманову, Аравийскому морям, Мексиканскому и Бенгальскому заливам, Татарскому, Лаперузскому, Миндорскому, Флоридскому, Бассову проливам, по Байкалу, Онеге, Днепру, Волге, Енисею, Ангаре, Хонгха (во Вьетнаме), Нилу...
Ходил по горам Закарпатья, Крыма, Кавказа, Урала, Тянь-Шаня, бывал на вулканах Камчатки и Курил, спускался в Новоафонские пещеры в Абхазии и входил внутрь египетских пирамид, «гулял» по тундре недалеко от самого северного порта России Диксон. На острове Гукер, что на 80-м градусе северной широты, чуть не свалился с небольшого ледника. Исходил и изъездил вдоль и поперек всю Прибалтику, Сахалин, Итуруп и Израиль. Побывал и на других важнейших Курильских островах: Кунашире, Шикотане и Парамушире.
Сенокос в тундре.
На далеком Крайнем Севере я видел полярный день, когда круглосуточно светло, и полярную ночь, когда солнце совсем не появляется над горизонтом. Не раз любовался неописуемой красотой северных сияний.
В Арктике, встречаясь с многочисленными айсбергами, видел китов, белых медведей, а в водах тропиков наблюдал за акулами и летающими рыбами.
Во Вьетнаме меня поразила молодая женщина в лодке, которая гребла, держа весла... пальцами ног! Сама при этом полулежала и живо о чем-то разговаривала со своим спутником. Просто уму непостижимо! Какими сильными и гибкими должны быть пальцы, чтобы не только удержать весла, но и грести! В этой стране мне довелось попробовать вареную и жареную... кобру, лакомиться ракушками, лягушками, улитками. У корейцев, сам того не зная, ел собачье мясо. Своими руками я трогал и гильотину, и электрический стул, на которых были казнены преступники.
Камчатские мотивы.
Испытал на себе 40–50-градусный мороз в Сибири и 40–50-градусную жару в Туркмении, Индии, Вьетнаме, Флориде (США). Пережил 5–6-балльное землетрясение на Итурупе. Не скажу, что чувство из приятных... Среди ночи койка вдруг заходила ходуном, оконные стекла и посуда начали дребезжать, с улицы донесся своеобразный гул, в соседних комнатах и коридорах «моего» деревянного дома поднялся крик детей и гвалт женщин, люди с сонными детьми на руках выбегали на улицу. Закончилось все благополучно, обошлось без жертв и разрушений. Казалось, землетрясение длилось вечность, хотя оно продолжалось не более двух минут.
Двадцать с лишком лет назад возле Курильских островов в Тихом океане мне довелось попасть в один из сильнейших тайфунов под названием «Тип». Описать его непросто. Читателю вряд ли удастся представить себе реальную его картину. Более суток в аду, волны порой достигают высоты двухэтажного дома, ветер, скорость которого достигает 40–50 метров в секунду, а тебя на судовой койке переворачивает чуть ли не на голову. Временами кажется, что наше громадное судно находится в центре настоящей метели: капли воды вращаются с такой невероятной силой, быстротой, что сливаются как бы в снежный вихрь. И вдруг все это сменяется кажущимся затишьем. Несколько раз казалось (и не только казалось, как потом выяснилось), что достаточно еще пары градусов крена влево или вправо – а для этого хватило бы, вероятно, лишь одного порыва ветра со скоростью 50–60 метров в секунду, – и около пятисот человек навечно останутся в пучине. От страха некоторые женщины-рыбообработчицы вели себя как сумасшедшие. Они кричали: «Мама, мама, помоги мне!» Но экипаж и большинство людей в этих экстремальных условиях вели себя мужественно. Только потом мы узнали, что во время этого тайфуна невдалеке от нас затонуло несколько японских рыболовных судов.
В тундру прилетела «большая стрекоза».
На Итурупе однажды я чуть не лишился жизни от неожиданного нападения... комаров, когда меня окружили, вероятно, сотни тысяч кровососов. Они забирались за воротник, в брови, уши, облепили стекла очков, забили глаза, нос, рот. Временами даже останавливалось дыхание. Как я ни пытался отбиться – все напрасно. Стало казаться, что теряю рассудок, хотелось присесть или даже уснуть. А ведь это – верная смерть. Пришлось собрать всю волю, чтобы устоять на ногах и двигаться дальше, страдая от мучительной боли и нехватки воздуха. Как в конце концов я добрался до поселка Рейдово, точно не помню. Как результат: голова и кисти рук распухли, а самочувствие еще долго оставляло желать лучшего.
В другой раз на этом же острове я заблудился в бамбуковой чаще – лесной глуши, где трава выше человеческого роста и постоянно натыкаешься на «стены» – плотные заросли, преодолеть которые невозможно, и где почти ничего не видно. Лицо исцарапано до крови, одежда изодрана сучьями. И к еще большему ужасу я вдруг вспомнил, что на острове немало медведей, а большие ямы, куда я изредка попадал, вероятно, были их оставленные берлоги. Пришло на память и то, что в такой лесной глуши на Курилах есть и ядовитые растения. Мелькнула мысль, что я вообще не в силах отсюда выбраться. Что я чувствовал, невозможно описать, считал, что спасти меня может только высокое дерево. Но где оно? Те, что попадались, были напрочь истлевшими. Наконец-то вскарабкавшись на подходящее, я увидел пятно вечного снега и знакомые очертания вулкана Хмельницкий. Вечерело, когда я прибыл в поселок. На следующий день от местных жителей я узнал, что в этих лесах погиб не один человек, а заблудившегося трудно найти даже десятку спасателей.
Геолог Анатолий с верным другом Маруськой.
В тундре на берегу Ледовитого океана, километрах в десяти от поселка Диксон, в сентябре 1983 года я оказался в пренеприятнейшем соседстве с двумя зверями. Это были либо две большие собаки, либо волки, либо волкособаки, которые особо опасны. Я покрылся холодным потом, и даже мелькнула мысль, что здесь мой конец и никто из руководства и туристов самого северного в СССР круиза никогда не узнает, что случилось с их коллегой во время восьмичасовой остановки на Диксоне. Но вспомнив рекомендации о поведении при возможной встрече с белым медведем (на Земле Франца-Иосифа, где я был раньше), гордо свернул в сторону. К счастью, звери не стали тратить на меня время. И лишь часа через два-три, когда я уже приближался к Диксону, меня охватил сильный озноб – сказалось пережитое.
Пару лет тому назад поздним вечером в Сиднее (Австралия), в районе всемирно известного оперного театра, я еле-еле спасся от хулиганов – выходцев из Юго-Восточной Азии, которые возникли как из-под земли. И при этом ни одного полицейского. Позже я услышал от своих австралийских знакомых, что иногда исчезали навечно туристы, интересовавшиеся жизнью ночного Сиднея.
Вид на Петропавловск-Камчатский с Авачинской губы.
Ночевал я на берегах рек, озер и морей, в лесу и в горах, в стогах сена в открытом поле и в сенных сараях, в маленькой качающейся пришвартованной лодке, в узкой одноконной повозке (вдвоем) и в гамаке. Много ночей провел под сеткой, защищающей от насекомых. Видел и другую жизнь. В США в гостях у одной миллионерши удивил меня платяной шкаф длиной около десяти метров, в нем висели сотни платьев и около десяти шуб. А рядом, в специальной комнате для обуви, в огромной вращающейся круглой витрине были аккуратно расставлены сотни пар обуви...
Незабываемы и плавания на ледоколе «Сахалин» по скованному крепким льдом Татарскому проливу, отделяющему Сахалин от Большой земли, а также перелеты Москва–Хабаровск, Афины–Бангкок. Солнце будто и не заходило – ведь мчались мы на восток со скоростью около тысячи километров в час. А четыре года назад, возвращаясь из Австралии в Израиль по маршруту Мельбурн–Сидней–Бангкок–Афины–Рим–Тель-Авив, я просидел в разных самолетах почти 27 часов подряд! Незабываемо и многое-многое другое.
Коренная камчадалка.
Во время многочисленных поездок, походов я повидал много интересного, необычного, прекрасного, познакомился с тысячами людей самый разных профессий, национальностей, услышал от них массу интереснейших историй – поучительных, веселых, грустных. Память об этом считаю своим самым большим богатством, которое не могут уничтожить ни огонь, ни вода, ни воры...
И еще стоит добавить: после каждого большого путешествия я как будто сбрасываю два десятка лет, чувствую себя свежим, энергичным, спокойным, словно после «капитального ремонта» или после какого-то чудотворного эликсира. Только называется этот эликсир – «путешествия и туризм». Они очень украшают жизнь, дают энергию, помогают бороться с жизненными трудностями. Возьму на себя смелость сказать: как бы вам ни было трудно материально и морально, постарайтесь путешествовать, заниматься туризмом.
Юло КЕСКЕР,
академик
P.S. Наш ответственный секретарь Леонид Смульский тоже побывал на Камчатке, и сегодня его снимки оказались как никогда кстати.
