"Молодежь Эстонии" | 13.09.01 | Обратно

Калле РАНДАЛУ:«Самый прекрасный ансамбль – фортепиано с оркестром»

Солист – знаменитый эстонский пианист Калле РАНДАЛУ, с которым накануне предстоящего события встретилась наш корреспондент Этэри КЕКЕЛИДЗЕ.

— Маэстро Рандалу, в нашей стране по традиции открытие сезона имеет особый смысл, к нему тщательно готовятся, первый концерт как будто предвосхищает все насыщенные музыкой вечера осени, зимы, весны. Нынешний концерт, так сказать, особеннее особенного – у оркестра новый главный дирижер, солистом выступаете вы, и звучать будет музыка Сергея Прокофьева. В этом выборе тоже особый смысл?

— Это действительно будет очень важное выступление. Мы выбрали для исполнения второй концерт Сергея Прокофьева, и эстонская публика познакомится с новым главным дирижером оркестра — просто с известным дирижером Николаем Алексеевым наши слушатели уже знакомы. И то, что мы в этой ситуации выступаем вместе, для меня очень важно.

— Вы хорошо знакомы с Николаем Алексеевым?

— Для нас это не дебют – несколько лет назад мы играли вместе в Ульяновске, где он был тогда главным дирижером. И я его помню и знаю как прекрасного музыканта и очень сильного дирижера. Поэтому сразу согласился, когда возникла идея сыграть на открытии второй концерт Прокофьева – хотелось чего-то особенного.

— Это не часто исполняемый концерт?

— Это одна из труднейших задач вообще в концертном репертуаре пианиста. И не только труднейших, но, по-моему, и красивейших. Это колоссальный концерт, как Прокофьев сам пишет в одной из каденций первой части – colossale. И требует этот концерт хорошего сотрудничества с оркестром, хорошего дирижера. Я действительно волнуюсь, потому что концерт очень трудный, поэтический и очень концентрированный – в нем заложено столько музыкальных идей, что и сегодня поражаешься, на каком уровне находилось музыкальное мышление в начале ХХ столетия. Это просто невероятно!

— Начало XX века в искусстве заложило основы не на одно столетие. Этот век дал модернизм – постмодернизм питается его идеями.

— Мы сегодня говорим уже о классике модернизма. Это модерн, это по-прежнему современно – но уже классика. Я сейчас нахожусь в процессе работы над этим концертом, и это изумительное занятие – работать с такой музыкой.

— Вы уже много лет живете в Германии, профессор Высшей музыкальной школы в Карлсруэ. Вы в своем прекрасном далеке знаете обо всем, что происходит в жизни нашего симфонического оркестра?

— В мире музыки «прекрасного далека» не бывает, тем более от Франкфурта до Таллинна расстояние небольшое. Вот совсем недавно я вернулся из Австралии, вот это действительно далеко, это уже путешествие.

— И что вы играли в Австралии?

— Играл в Мельбурне третий концерт Бетховена, и еще мы с коллегами исполняли камерную музыку. Так вот туда даже самолетом далеко, а в Европе все близко.

— Сколько концертов вы даете в сезон?

— Уже так сложилось, что примерно шестьдесят-семьдесят.

— Не мешает преподавательской работе?

— Даты известны более-менее точно, так что для студентов я могу составить план работы на весь семестр — когда мы встречаемся, когда уроки, когда концерты. Можно все сочетать.

— А в работе нашей Музыкальной академии вы участвуете?

— Несколько раз проводил мастер-классы.

— У вас есть любимые оркестры?

— Я бы сказал по-другому – у меня есть любимые дирижеры, с которыми есть полное взаимопонимание. А что касается оркестра – естественно, у меня особые отношения с эстонским симфоническим.

— В вашей концертной афише выступления в Эстонии занимают какое место?

— Эстония – страна маленькая, так что количественно небольшое, три-четыре раза в сезон. И я считаю, что это немало.

— Скажите, как меняются и меняются ли музыкальные пристрастия у больших музыкантов? Когда вы были юны и только выиграли конкурс имени Чайковского, у вас, наверное, были другие музыкальные предпочтения?

— У разных людей, конечно, по-разному, но я не считаю, что пристрастия меняются, просто это ощущение растет, начинаешь по-другому понимать, и я очень благодарен друзьям, коллегам, художникам, которые дают мне какие-то импульсы для нового понимания, какие-то новые идеи. Я с детства любил Моцарта, и до сих пор много играю венскую классику, и все время в этой музыке возникают новые открытия. Вот сейчас занимаюсь вторым концертом Прокофьева – и вдруг возникла какая-то обратная связь, произошло какое-то взаимное обогащение… Так же вдруг какие-то аспекты у Моцарта, Бетховена, Брамса видишь по-другому.

— А какие-то композиторские имена открываются по-новому вообще?

— Вот пример с Прокофьевым – раньше он мне казался «не моим» композитором, много было неясного, непонятного, а сейчас, когда я понял и почувствовал его мышление, все стало ясным и логичным. Я просто влюблен в его музыку. С некоторыми композиторами наоборот – кажутся простыми и ясными, а когда пробуешь войти внутрь, возникают проблемы.

А что касается стремления «дойти до самой сути», то самое прекрасное в музыке, что не знаешь, где именно суть…