В силламяэском городском Выставочном зале открыта персональная выставка работ художника Александра Пополитова. От картин исходит тепло, около них чувствуешь себя особенно уютно. Может быть, эти ощущения возникают потому, что дерево и минералы как основные составляющие творений художника способны благотворно влиять на человека.
Художник, краевед, коллекционер. Можно много говорить об Александре Петровиче как о создателе в Силламяэ городского музея, о его увлечении — художественной обработке дерева и камня. Поводом для беседы как раз и стала нынешняя выставка.
— Вы назвали свою выставку «Игра сучков». Хотели обратить наше, зрительское, внимание на самые простые вещи в жизни, мимо которых обычно проходим?
— Именно обратить внимание на самое обыкновенное — на листочек, корягу, травинку... Если эти вещи обработать, показать их рисунок, то они преображаются. Мне очень интересно работать и с минералами. К примеру, один распиленный агат никогда, как и дерево, не повторит рисунок другого.
— Что сложнее: придумать композицию, которая сочетает в себе дерево, минералы, металл, или воплотить замысел в картине?
— Конечно, придумать. Воплотить — дело техники. Работа над картиной всегда начинается с эскиза, но когда перехожу от бумаги к материалу, не всегда получается строго по наброскам. В основе многих работ — то, что наблюдал в природе. В 1985 году я впервые поехал в горы. Величие и таинственность их покорили меня навсегда. Только там я смог понять, что красота и совершенство существуют только в природе. После поездки родилась первая работа в дереве и камне. А затем уже были «Капли пещеры», «Сухой перевал», «Красный каньон».
— Вы столь восторженно говорите о горах. Действительно, как у Высоцкого: «Лучше гор могут быть только горы, на которых никто не бывал». А вы сколько раз бывали в горах?
— Наверное, раз пятнадцать. В основном ездил на Тянь-Шань, оттуда и многие запасы минералов, которые использую в работах. Хотя я их собирал и в Эстонии. Кстати, очень красивые камни можно найти в нескольких десятках метров от моего дома — на берегу залива.
— ЧП в горах были?
— Без этого в горах не обойтись. И падал, и травмы получал. Иногда спускаешься с вершины с единственным желанием: больше никогда туда не подниматься. Но проходит время — и снова тянет в горы, одолевает тоска по ним. Они для человека, который живет на равнине, — совершенно иной мир: музыкальны, таинственны, непредсказуемы, там даже запахи другие... Достаточно побывать в этом мире раз — и «заболеешь» им навсегда.
— Вы окончили Абрамцевское художественно-промышленное училище по специальности «художественная обработка кости, дерева и камня». А когда родилась идея соединить минералы и дерево?
— Самое чудное время, которое вспоминаю с удовольствием, — время впитывания всех видов искусств в музеях Москвы. Помню, как в музее Ферсмана был буквально очарован минералами. Наверное, не последнюю роль сыграл в моей любви к ним один из преподавателей училища, который очень увлекался их обработкой. Хотя до многого я дошел сам.
— В каталоге, оформленном к нынешней выставке, я насчитала более 100 работ, которые сделаны вами за 33 года творческой деятельности. Многое, уверена, в каталог не вошло.
— Много работ раскуплено, что-то подарено друзьям, знакомым.
— Ваша стезя — декоративно-прикладное искусство. Но, смотрю, вы реставрируете иконы.
— Иконы — это тоже моя любовь. Посещение в годы абрамцевской учебы музея Андрея Рублева в Москве «спровоцировало» эту любовь. Светлые лики апостолов, мягкие и нежные образы Марии, житие святых и загадочная «Троица» Рублева... Только в этом музее я почувствовал величие культуры России и убедился, что иконы — огромный пласт, одна из ее составляющих. Кроме того, в то время было модно собирать иконы, хотя официальные круги считали собирательство их как бы покушением на атеизм. Частенько ездил в Загорск, бывал в Андрониковом монастыре, во многих храмах — и укрепился в своем интересе, увлекся историей иконописи. А вообще история меня всегда влекла. Ведь и создание в нашем городе музея связано именно с желанием сохранить историю края.
— Есть ли экспонат, который вы храните как зеницу ока?
— Вообще-то каждый экспонат значим. Но, в отличие от картин, есть, действительно, самый дорогой. Это необычное письмо из военного времени — обыкновенная сланцевая пластиночка, на которой нацарапано несколько слов. Но каких! «Немцы лезут, прощайте, товарищи, нас осталось четверо...» И дальше следуют фамилии оставшихся на тот момент в живых. Эту пластинку нашла в районе Синимяэ и передала мне одна местная семья.
— Музей, исследовательская краеведческая работа, обработка дерева и минералов... В какой последовательности вы бы перечислили свои интересы?
— Несмотря на то, что художественная обработка дерева и камня — моя специальность, сегодня она превратилась в хобби, а музейное дело стало основным.
— Признательна за беседу. Сил вам и здоровья, которые бы позволяли продолжать делать то, что вами любимо и приятно нам — почитателям вашего таланта.
