В эти дни, когда до 57-й годовщины Победы остается около двух недель, в редакцию все чаще обращаются ветераны Великой Отечественной войны, родственники тех, кто воевал, с просьбой рассказать о них, таких, какими они были, вспомнить их боевой путь. И рассказать не только о тех, кто, пройдя войну, по счастью, остался жив, но и о погибших. Ведь их вклад был очень велик, они вложили в Победу свои жизни. И забывать об этом нельзя.
Тем более, что призраки злодеев былого, как это ни странно, щекочут нервы скучающих обывателей. В российской прессе как-то было перепечатано сообщение одной из канадских газет о том, что будто бы Гитлер в том далеком 45-м, через два дня после своей ночной свадьбы с Евой Браун, мистифицировал свое убийство, а на самом деле остался жив и спрятался в Южной Америке. Фюрер не сожалел о содеянном. Напротив, мечтал о распространении своих идей по всему миру. А умер только в 1992 году в возрасте 103 лет. С омерзительным сладострастием нередко повторяют такие рассказы те, кто мечтает о том, чтобы Гитлер оставался живым. Кстати, совсем недавно в России, в той же Москве, были серьезные опасения, что возникнут некоторые беспорядки в день рождения фюрера. Молодчики в черной форме собирались, очевидно, проявить себя. Странно, не правда ли? В стране, отдавшей столь много, потерявшей так много жизней для победы над фашизмом, в начале нового века вспоминают фюрера, в войне с войсками которого страна истекала кровью...
Не погиб якобы в 45-м и знаменитый шеф гестапо Мюллер. Как известно из учебников истории, Нюрнбергский суд приговорил Генриха Мюллера к повешению посмертно. Случился юридический казус. В Нюрнберге шеф гестапо был признан официально умершим, но на всякий случай его все же приговорили к смертной казни.
А совсем недавно в одной из российских газет журналистка, случайно встретившаяся в Норвегии с дочерью Мюллера, рассказывает новую и, быть может, наиболее правдивую версию его послевоенной жизни. По этой версии, Мюллер прятался в Ватикане. Тоже трудно себе представить, не правда ли? Церковь, призывающая к милосердию, спасала одного из самых страшных палачей третьего рейха... Однако, как рассказывает дочь шефа гестапо, Ватикан в те годы был активно вовлечен в акции по укрыванию бывших нацистов. Именно Ватикан в лице его тогдашнего епископа Алоиса Хюдала, симпатизировавшего нацистам, помог Мюллеру обзавестись документами на имя поляка Франца Андреаса Каминского, родившегося в австрийском городке Граце. Тот факт, что человека с таким именем никогда не существовало в природе, ничему и никому не помешал. Бывший группенфюрер даже преподавал в католической школе для мальчиков. Воспитывал детей, представьте себе... Потом вступил в контакт с американской разведкой, продал ей по сходной цене собиравшиеся им материалы о советских резидентах за рубежом, о методах работы советской разведки. Деньги, полученные от этой операции, до сих пор лежат, как утверждает дочь группенфюрера, на секретных счетах в банках Ватикана.
Впрочем, зачем далеко ходить... Совсем близко от нас, в милом тихом и миролюбивом городе Пярну, тоже есть люди, которые помнят и, очевидно, тоскуют о фашистах. Там планировалось даже установить памятник легионерам SS, воевавшим в годы войны на стороне немецкой армии. А инициатор этого замысла Лео Тамиксаар, как сообщает пярнуская газета, надеется в ближайшие годы открыть музей SS-легиона... И даже не стесняется говорить об этом вслух, добиваться этого.
Грустно читать обо всем этом. И мучительно больно. Думали ли они, наши отцы и деды, отдававшие свои жизни, что подобное может произойти? Они так верили, что фашизм не пройдет, не может пройти. Иначе зачем эта страшная цена Победы?
И все же для большинства людей день окончания войны — святой день. И мы снова и снова вспоминаем эти годы — с 41-го по 45-й. Снова вспоминаем людей, прошедших войну, победивших фашизм. Вспоминаем и тех, кто не дожил. Есть у поэта Бориса Слуцкого поразительные строки: «За наши судьбы личные, за нашу славу общую давайте выпьем, мертвые, во здравие живых!» Им, мертвым, мы, сегодняшние, обязаны жизнью.
... Вместе с Александром Руфимовичем Крыманом, полковником в отставке, мы рассматриваем старые его фронтовые фотографии. Почти никого из тех, кто изображен на этих фотографиях, не осталось в живых. Но какие лица... На них невозможно смотреть без слез. Молодые лица, но уже с печатью невыразимой, непереносимой усталости. Она, эта усталость, не отступает даже тогда, когда они улыбаются. А на обороте — смешливые записи, шутливые посвящения друзьям, стихотворные строчки, то ли списанные откуда-то, то ли сочиненные самими в какие-то минутки между боями или в короткие дни отдыха. И странное возникает ощущение, словно жжет, болит где-то в груди, у самого сердца. Этих молодых мужчин давно уже нет, а отзвук их жизни остался. Словно звучит где-то рядом оборванная струна... Некоторые из них, этих фотографий, сделаны в декабре 43-го..
Когда едешь на машине или рейсовым автобусом из Таллинна в Петербург, обязательно проезжаешь Кингисепп, Русско-Высоцкое и другие населенные пункты, названия которых странно знакомы. Вдруг вспоминаешь, что видел их в книгах про Отечественную войну. И кажется странным, почти невозможным, что в этих мирных местах, где стоят аккуратные домики с палисадниками, в 44-м году шли тяжелейшие бои. Полковник в отставке Крыман рассказывал нам о замечательном человеке, память о котором, как он сказал, не должна исчезнуть, о Владиславе Хрустицком, командире 30-й гвардейской бригады, воевавшем и погибшем в этих местах.
Александр Руфимович вспоминает, что 61-я отдельная легко-танковая бригада, на вооружении которой были танки-малютки Т-60, Т-70, та самая бригада, которая сформировалась в блокадном Ленинграде в 1942 году именно из ленинградцев после кровопролитных боев в районе Шлиссельбурга — Синявино, в декабре 43-го находилась на переформировании. Взамен легких танков она укомплектовывалась ставшими знаменитыми потом Т-тридцатьчетверками. Указом Президиума Верховного Совета СССР за мужество, проявленное в боях при прорыве блокады Ленинграда, ей, этой бригаде, было присвоено впервые с начала войны наименование «30-я гвардейская легко-танковая бригада». В декабре 1943 года она была передана в состав 2-й ударной армии, которой командовал генерал Федюнинский.
Несколько лет назад это имя носила одна из улиц Ласнамяэ. Потом у нее отняли это имя. Сам генерал об этом не узнал, его уже не было в живых. Но было бы полезно, чтобы другие вспоминали о том, что этот человек вместе со своими солдатами освобождал Эстонию от фашистов. От фашистов, с которыми воевала Европа и победу над которыми торжественно отмечала все годы, прошедшие после войны. И будет, очевидно, отмечать снова, уже через две недели.
Эта бригада должна была, действуя вместе с другими, перерезать шоссейную и железную дороги и взять Волосово, вероятный путь отхода врагов в сторону Кингисеппа, Нарвы, Тарту, Таллинна.
Всего несколько километров отделяли бригаду от Волосово. Но что это были за километры...
Впереди горели подбитые немцами танки, внезапно наткнувшиеся на противника. Двигавшееся впереди подразделение разведки было отрезано, окружено. Люди погибли. И все же бригада шла вперед. В эфире звенела команда Хрустицкого: «Стоять насмерть. Огнем и гусеницами танков давить фашистов!»
Гитлеровцы затаились. Но потом из укрытий внезапно ударили огнем из тяжелых танков. Это были «тигры». И на рассвете следующего дня на поле боя оставшиеся в живых увидели почерневшие от огня, изуродованные Т-тридцатьчетверки. Среди них был и танк с номером 400. Танкисты ломиками открыли покореженный люк, вытащили обугленное тело своего командира — полковника Хрустицкого.
Очевидцы потом рассказывали, как развернулась огневая дуэль между противотанковой батареей фашистов и танком Хрустицкого. Видимо, по тому, как действовал, как яростно сражался этот танк, немцы поняли, что в нем — командир... И сосредоточили на нем весь свой огонь...
Хрустицкий со своим танком дрался отчаянно, он первым ворвался на батарею, раздавил гусеницами своего танка орудие вместе с расчетом. Те, кто пытался пробиться ему на подмогу, погибли.
В бою, поврежденный, заглох двигатель у танка Хрустицкого. Вот тогда уже его стали расстреливать в упор. И танк загорелся...
Смерть комбрига потрясла бригаду. С ней просто невозможно было смириться. За нее клялись мстить и мстить...
Герой Советского Союза Хрустицкий похоронен рядом со своими танкистами, погибшими в этом же бою. Мы не знаем, есть ли там памятник. Наверное, есть... Не все ведь воюют с памятниками, пытаясь уничтожить память о тех, кто победил фашизм.
Какой-то умный человек сказал, что история повторяется не дважды и даже не трижды. И хотя фарсов в ней не меньше, чем трагедий, все же трагедиями, а не фарсами освещено пространство человеческой жизни. Война, пережитая народом нашим, дедами и отцами, это трагедия. А попытки воевать с мертвыми, пытаться воскрешать фигуры палачей, погубивших тысячи и тысячи человеческих жизней, — фарс. В чем-то даже смешной и жалкий. Но память человеческая остается. Ее можно оскорбить, унизить. Но убить нельзя. И рано или поздно она отомстит.
И пусть там, где они сейчас, наши погибшие, пусть они знают, что мы о них помним...
Нелли КУЗНЕЦОВА
P.S. Американские психологи говорят, что общество с трудом воспринимает воинов. Во время войны от них требуют поступков, не отвечающих обыкновенным человеческим, моральным нормам, а когда они возвращаются, не хотят об этом говорить. Быть может, не хотят и потому, что воспоминания слишком мучительны, и потому, что чувствуют: тот, кто не был там, не способен их понять.
Но на экраны кинотеатров вышли фильмы, которые нарушили заговор молчания. Это «Список Шиндлера», который наши читатели могли видеть, это «Спасение рядового Райана», о котором наверняка слышали. По поводу этих фильмов режиссер Спилберг сказал, что «они помогли сократить разрыв между поколениями». Случалось, что прямо в кинотеатрах или на улицах после просмотра фильма двадцатилетние подходили к семидесятилетним, чтобы выразить им свою благодарность. А один проницательный рецензент написал даже, что эти картины — отрезвляющее возвращение домой: «к нашей стране, нашим ценностям, нашему чувству общности». Вот почему, скажем, картина «Спасение рядового Райана» так глубоко затронула все слои общества, такое огромное количество людей. Спасен, как тогда писали, не только рядовой Райан, спасен утраченный образ Америки.
А что должны сделать мы, чтобы в глазах общества наши ветераны, выигравшие войну, именно они, а не рядовой Райан, обрели прежнее достоинство? Больше рассказывать о них? Находить какие-то особые слова, чтобы люди поняли: если бы не был побежден в кровавой схватке фашизм, неизвестно, что стало бы с миром, с человечеством, со всеми нами?
Именно они, наши солдаты и офицеры, зачастую мальчишки, только что окончившие школу, наши взводные и комбаты, чаще других погибавшие на войне, выиграли ее, эту жесточайшую схватку. Именно они, а не американцы, не англичане, именно они, обыкновенные, казалось бы, люди, поседевшие и нередко больные, на которых мы подчас снисходительно оглядываемся и даже ворчим, «что, мол, они, эти старики, понимают». А они понимают больше нас, потому что прошли через такое, что никому из нас не пришлось испытать. И слава Богу, если не придется...
