Заключенные тюрьмы начали «перевоспитывать» охранников
Что произойдет в тюрьмах после завершения реорганизации, повлекшей за собой первое массовое сокращение работников? Вторая волна сокращений прокатилась по местам заключения из-за требований языковой комиссии.
Первой волной на берег безработицы вынесло именно профессионалов. Тех, кто отработал не один десяток лет. Оставшиеся кандидаты на вылет дорабатывают в ожидании дня «X», что должен наступить 1 июля.
Тюрьма Мурру — сегодня самое большое пенитенциарное заведение, в котором после объединения двух тюрем, Румму и Мурру, cодержится 1930 осужденных. Каждую неделю в тюрьму этапируют по 40 человек. На свободу еженедельно выходят порядка 10 человек. На фоне столь прогрессирующей заселенности несколько странно выглядят сокращения внутренней охраны.
Еще до объединения там прошла волна сокращений. До него в отделе надзора тюрьмы Мурру работало порядка 300 человек из расчета на 2000-2100 заключенных. Рабочая смена (продолжительностью 24 часа) насчитывала до 48 охранников. После в смене осталось 19.
После посещения тюрьмы языковой комиссией 14 февраля, по словам работников тюрьмы, были уволены еще 6 человек. Смена службы надзора составила 12 человек. Оставшиеся в штате записались на сдачу государственного экзамена, но не уверены, что к 1 июля смогут сдать на категорию.
Первая реакция
Заключенные в курсе этих пертурбаций. И готовятся к 1 июля. Причем, ожидают как великого дня «всеобщего освобождения». Чем с удовольствием и делятся со своими стражами. Как на словах, так и на деле.
Люди знающие предрекают все, что угодно, вплоть до зонового беспредела. Ожидается повторение ситуации 1991 года, когда заключенные даже спали в обнимку с топорами и заточками. И никто им был не указ.
Осужденные приступили к «генеральным репетициям». Уже отрабатывают: отказ вставать по подъему; невыход как на обед, так и на ужин; игнорируют замечания охранников. С каждым днем нарушений в зоне становится больше. В личных делах осужденных постоянно повторяются формулировки «непослушание», «неповиновение», «игнорирование»... Даже обыски становятся делом нереальным.
«Как правило, происходит вот что, — рассказал человек, имеющий прямое отношение к происходящему. — Охранники заходят в кубрик, а заключенные — за их спины. После зэки закрывают дверь и едко ухмыляются: «Попались!»...».
Хорошо, что еще никого не убили. Но «воспитывать» начали. Причем помощь звать практически бесполезно — в смене по 15 человек, которые разбросаны по многочисленным тюремным постам. Пока они добегут, проходит минут двадцать.
Первое нападение произошло 30 января. Избили двоих сотрудников службы надзора: около 30 осужденных зажали их в коридоре. Единственными орудиями охранников являются рация и резиновая дубинка. Чем начинать отмахиваться от нападавших в первую очередь, в инструкции не сказано. Впрочем, замахнуться никто и не успевает.
В тюрьме, в отдельном месте, содержатся и ВИЧ-инфицированные, которые, как только видят приближающихся охранников, начинают угрожать: «Только подойди — покусаем!».
12 февраля произошел второй серьезный конфликт. Был запланирован обыск по обнаружению и изъятию запрещенных предметов. Осужденные громко и доходчиво возмутились. В результате возникло очередное непонимание сторон. Для проведения подобных акций администрация вынуждена оставлять на работе людей, уже отработавших смену.
По факту избиения охранников администрация тюрьмы не может возбудить уголовное дело. Конкретных виновников не выявить. Дело стопорится даже при наличии телесных повреждений у работников тюрьмы.
Единственная мера наказания,
которая оказалась возможной в отношении заключенных, — карцер на 45 суток. Но и его приходится дожидаться — очередь. Зато после выхода оттуда заключенные отыгрываются, угрожая охранникам местью. Для них не проблема узнать все о конкретном человеке — от адреса до того, что он предпочитает на завтрак.
В тюрьме отсутствует оперативная часть. Ее давно прикрыли. Вести внутреннее расследование некому. В случае обострения ситуации в тюрьме наказание грозит лишь администрации. За то, что не справилась. А какими силами и возможностями располагает администрация тюрьмы, никого, похоже, особо не интересует. Главное — знание работниками государственного языка.
Служащие тюрьмы, по инструкции, не имеют права даже голос на заключенного повысить, не то чтобы руку поднять. Но вот зэки! Они ведь и в суд могут подать. На охрану, естественно.
Что ж получается? Право голоса и зуботычин имеют лишь осужденные, которые и пользуются этим от всей своей души.
Кто в зоне хозяин?!
Из общего количества осужденных в тюрьме 80 процентов — русскоязычные. Потому и несколько нелепа формулировка о требовании владения госязыком работниками этой структуры. Тем более что печальный опыт, связанный именно с эстоноязычными охранниками, имеется. Русскоязычные заключенные никак не реагируют на обращение к ним на государственном языке. Впрочем, сегодня осужденные уже ни на кого толком не реагируют.
Один из новеньких уволился через день после первой же смены. Наобщался со своими подопечными на всю оставшуюся жизнь. В свете этого, говорят работники тюрьмы, заключенные постоянно заявляют, что ждут не дождутся полной смены состава. Они уверены, что как только служба надзора преобразуется именно в эстоноговорящую, власть в тюрьме сразу перейдет к ним в руки. Люди, проработавшие в тюрьме много лет, подтверждают, что с начала «чистки» по языку заключенных стало все труднее удерживать.
Логично. Неужели человек, получающий за все про все на руки в среднем 2,5 тысячи крон, будет заинтересован в потере не только собственного здоровья, но и жизни?! За что и ради чего, собственно, рисковать?
И к старости ничего не светит. Проработавшие в тюремной системе не имеют права на пенсию по выслуге лет. Среднее пенсионное «пособие» составляет 1 200 крон.
Исходя из ситуации, можно представить себе такой сценарий: как только разгонят оставшихся охранников, заключенные будут сами себя охранять.
«Ситуация пока контролируется»,
— говорит директор тюрьмы Мурру Виктор Елисейкин. По поводу столкновения охранников с заключенными в коридоре 30 января он пояснил, что это столкновение было некоторым образом спровоцировано самими охранниками. Они попытались пройти через строй движущихся заключенных, вместо того, чтобы уступить тем дорогу.
Виктор Елисейкин подчеркнул, что обстановка в тюрьме действительно обострилась из-за ослабления внутренней службы. Но все не так страшно. Ситуация пока контролируется.
Ирина БУТЯЕВА
P.S. Собаки, что специально натасканы для работы во внешней службе охраны тюрем, в скором времени «осиротеют». Проблема не только в том, что кинологи, понимающие собачий язык, вероятно, не владеют, как требуется, государственным. Подоспел новый Закон об учете рабочего времени, который запрещает работу по совместительству. Будь добр отдавать всего себя единственному рабочему месту. И никого не волнует, что то место малооплачиваемое. Потому уходят люди на поиски лучшей доли.
