В интервью для ЭТА от 19 марта генеральный директор Инспекции по языку Ильмар Томуск удивил мир своей оригинальной трактовкой положений эстонского языкового законодательства. Экзотический либерализм руководителя «правоохранительного» органа (иначе Инспекцию и не охарактеризуешь) был вызван желанием доказать широкой общественности необходимость пересдачи экзамена на степень владения языком. Господин Томуск пытался показать, что требование снова сдавать уже сданный экзамен затронет немногих, да и вообще, кто-то экзамен уже сдал, а прочим продление (!) срока действия старых свидетельств не поможет.
В то же время требование о пересдаче экзамена на категорию плохо уже тем, что нарушает базовые принципы демократического правового регулирования. Люди, которые когда-то экзамен сдали, идти на пересдачу в принципе не обязаны. Нашему правительству трудно будет убедить серьезного иностранного специалиста, что шесть прежних категорий нельзя конвертировать в три новых уровня. Изменилась форма приема экзамена, но не суть требований! Правила ПДД тоже время от времени меняются, как и форма экзамена, но мы же не бежим пересдавать на водительские права после каждого такого новшества! Однако этот аргумент г-н Томуск попросту игнорирует. Что ж, посмотрим, проигнорирует ли его суд.
Я вряд ли ошибусь, утверждая, что решение о пересдаче экзамена по госязыку было продиктовано сугубо политиканскими соображениями. Кстати, оформлено это решение было той самой поправкой к Закону о языке, которая была атакована международными правозащитными организациями, что повлекло за собой очередную «либеральную» поправку к поправке к закону в 2000 году. До отмены требования о пересдаче, однако, в 2000 году руки не дошли.
Теперь о сути языковых требований. В Законе о языке теперь есть норма, что профессиональные языковые требования должны быть сбалансированны и обоснованны в общественных интересах. Видим ли мы эту обоснованность в правительственных постановлениях, например, в отношении продавцов в частных магазинах? Ответить утвердительно на этот вопрос можно, лишь прибегнув к весьма своеобразному толкованию правовых актов, что и делает г-н Томуск.
Приведем ну очень конкретный пример. В ст. 2 постановления правительства от 16 мая 2001 года черным по белому сказано:
«Владение языком, по крайней мере, на начальную категорию, требуется от следующих работников: … 2) работники сферы обслуживания и торговли, в обязанности которых входит предоставление информации о характеристиках, цене, происхождении и условиях использования предлагаемого товара или услуги, что должно происходить на эстонском языке в общественных интересах, как они определены частью 2 ст. 2-1 Закона о языке».
Статья 2-1 Закона о языке перечисляет общественные интересы, ради которых можно устанавливать языковые требования. Среди прочих защита прав потребителя. Может быть, в процитированной части постановления речь идет о продаже опасных для жизни и здоровья товаров? Нет. Для продавцов таких товаров то же постановление устанавливает средний уровень владения.
Г-н Томуск интерпретирует упомянутую норму следующим образом: «Например, в магазине языком должны владеть не все продавцы, а только один, который сможет общаться с покупателем на эстонском языке». Как читатель мог сам убедиться, это отнюдь не следует из текста правительственного постановления. Будут ли языковые инспектора придерживаться такой трактовки, данной в простом интервью, – это вопрос открытый, но не самый главный. Ясно, что на практике в магазине может быть только ОДИН продавец, и таких магазинов в Эстонии – большинство, так что данная норма, пусть даже в толковании г-на Томуска, не коснется лишь складских работников. Важно другое: ни из текста Закона о языке, ни из международных документов по правам человека никак нельзя вывести норму, которая бы оправдывала такое масштабное вмешательство государства в частную сферу, например в торговлю. Даже либеральное толкование постановления не снимает главного вопроса: почему государство вообще устанавливает здесь какие-то требования? Неужели право купить кефир на определенном языке не является правом человека и устанавливается в общественных интересах?
Вообще, хотя процитированное правительственное постановление и содержит перечень профессий, для которых необходимо владение языком, составлен этот перечень с использованием столь общих фраз, что при желании требования могут касаться очень многих неэстонцев, если не большинства. Более того, закрепленная в законе подтасовка, будто знание эстонского – это часть профессиональной квалификации, привела к тому, что в стандартах некоторых профессий уже были установлены языковые требования, хотя это не имело под собой никакого логического (неэмоционального) обоснования.
Не пора ли, г-н Томуск, начать отвыкать от «совковых» привычек: во-первых, придавать закону обратную силу, а во-вторых – стремиться все и вся зарегулировать? На языковые познания работников пусть влияет сама жизнь (например, требования рынка), а не законы и правительственные постановления.
