Это любопытное здание - нечто вроде местного дома культуры.
Людям свойственно ошибаться. Оттого и к чужим грехам мы в большинстве своем относимся вполне терпимо, в этом случае французы - тоже не исключение. Но существуют, с их точки зрения, два чудовищных непростительных заблуждения, разделяемых всем человечеством поголовно, с чем смириться никак нельзя. Почему-то все убеждены, что главным языком в мире является английский. А центром Европы - Страсбург, где-то ли по недоразумению, то ли по необразованности политики разместили и Евросовет с Парламентом, и Международный суд по правам человека.
Это просто смехотворно, снисходительно объясняют французы, ведь все цивилизованные люди (к которым, правда, другие нации не относятся) отлично понимают, что самый прекрасный и изящный язык на свете - это французский. А центр мироздания, не говоря уже о маленькой Европе, ясное дело, Париж. Ваш же хваленый Страсбург для нас лишь столица нашей далекой провинции, что зовется Эльзасом. Короче, непроходимая глушь, как, впрочем, и все, что в сорока километрах от Парижа.
Тем не менее Франция заканчивается все же не в пригородах столицы. Вот об одном таком «конечном» пункте (дальше - только Рейн, а на другом берегу - Германия) мы и решили рассказать читателям «Молодежки». Городок Хуннинг от Страсбурга, кстати, всего в полутора часах езды. А если судить по карте, то провинция Эльзас и есть сердце Европы.
Перед гарнизонной церковью когда-то гарцевали мушкетеры.
Хуннинг, по меркам истории, совсем молод. Собственно, это он относительно недавно стал городом. Строили же его в семнадцатом веке по приказу Людовика XIV исключительно как мощную крепость, дабы обороняться от немцев и австрийцев, опостылевших своими набегами на здешние райские с аграрной точки зрения земли. А может, и самим атаковать: по ту сторону реки виноград растет не хуже. Как известно, Король-Солнце был весьма воинствен.
В те времена исконно французскими эльзасскими территориями владела Австрия, но доблестный маршал Тюренн отвоевал их назад. С его многотысячной армией, внезапно появившейся из-за гор - Вогезов, было трудно спорить. После победы Луи лично объехал новые границы и вместе с пышным кортежем придворных отбыл в Париж, распорядившись возвести неприступные фортификации в самом уязвимом, по мнению военных, месте - будущем Хуннинге.
Работы поручили лучшему военному архитектору, маршалу и советнику короля Вобану. Он решил построить форт абсолютно правильной пятиугольной формы, иначе говоря, пентагон. Идея, правда, была известна и до Вобана, но воплотить ее в столь классическом виде в те века удалось только ему. Полководцы издавна полагали, что такая форма крепости идеально подходит и для защиты, и для нападения. Не удивительно, что даже в современной Америке главная цитадель выстроена по тому же принципу, оттого и зовется Пентагоном.
Пернатые на реформу пока не жалуются. 6 х фото Дмитрия ПРАНЦА
Хуннинг благополучно защищал французские рубежи вплоть до первой мировой войны, но ее окончание встретил заметно потрепанным. А после второй от непрошибаемых когда-то стен и вовсе ничего не осталось. Но не возводить же в память о былой военной славе бастионы заново! Да еще на глазах у нынешних союзников и друзей немцев! Как-то не по-соседски... Тем более, что те не поскупились и отстроили прекрасный мост-автостраду через Рейн, в той же степени удобный и для французов. А старый деревянный повелел взорвать как раз еще Людовик, и три столетия люди обходились, когда не воевали, обычными лодками.
Французы поступили практично: на месте руин они построили современные дома, в основном, жилые. А в память о Вобане открыли на центральной площади ресторан, которому и даровали имя великого стратега.
Нынешний Хуннинг, хотя и не велик, и промышленности тут почти нет, очень даже благополучный во всех отношениях город. Не в пример тому же Парижу. Причина успеха кроется в непосредственном соседстве с ФРГ. Немецкие фирмы охотно нанимают «зарейнских» специалистов, потому что знания у них те же, а зарплату можно смело предлагать меньше принятой в Германии, но все равно выше некой «среднефранцузской».
Спасаясь от новых цен в евро, французы устремились за покупками в Германию.
В восторге от такого сотрудничества обе стороны, ведь экономически выигрывают все, и без всякой нервотрепки с бумагами-разрешениями: они вообще не требуются. Не нужна и справка о владении немецким. На нем просто нужно говорить, хотя бы в пределах той профессии, на которую претендуешь. Потому эльзасские французы зубрят совсем не любимый ими язык Гете совершенно добровольно еще в школе.
В результате большинство жителей Хуннинга по утрам устремляются на другой берег Рейна. Мост-автобан пришелся очень кстати: именно по ту сторону расположились крупные международные концерны. Неизвестно еще, говорят уроженцы здешних мест, что бы мы делали в той же столице. Может, подметали бы набережную Сены и почитали это за великое счастье.
Неудивительно, что эльзасцы, несмотря на патриотизм, с поразительной готовностью отказались от национальной валюты и, пожалуй, больше всех радовались приходу евро. Расчет нам, повидавшим денежные реформы несколько раз, был понятен, но не в обиду местному населению будет сказано, показался весьма наивным. Дескать, масса товаров, одежда и обувь в ФРГ дешевле, и отныне, отправляясь туда за покупками, не надо больше менять валюту. Экономишь и время, и деньги. То-то банкиры станут локти кусать, потеряв комиссионные.
Рыбный отдел супермаркета в Хуннинге. Аппетит пропал...
С другой стороны, рассуждали эльзасские поклонники евро, многие продукты дешевле как раз во Франции: по субботам сотни машин с немецкими номерами устремляются во встречном направлении. Ну, и самое главное, что марка гораздо тяжелее франка и других валют - участниц нового финансового клуба. Она и подтянет всех почти до своего уровня. Вроде как вечеринка в складчину. Один банку кильки в томате принес, другой - огурец, третий же ящик шампанского выкатил и деликатесы из ресторана. Но съедят и выпьют-то все примерно поровну, трезвым и голодным никто не уйдет.
Французы перешли на евро раньше других партнеров. Возможно, спешили, словно опасались: а вдруг Германия со своим ящиком шампанского в последнюю минуту передумает и откажется от этой затеи? Приграничные немецкие города завалила реклама эльзасских магазинов: покупайте только у нас, вам же тоже выгодно!
Так что в Хуннинге мы с совершенно меркантильной целью заглянули в супермаркет. В субботний день, в час пик, он был неожиданно пуст. Увидев нас, да еще с необдуманно взятой тележкой, продавщицы заметно оживились и призывно загомонили.
Эта гостиница, судя по фасаду, отнюдь не пятизвездочная, но вошла в историю благодаря ее постояльцам.
- Вай, дэвушка, смотры, какой красывый рыба, пэрсик, а не рыб, - произвольно перевела я Дмитрию Пранцу, в испуге шарахнувшемуся к выходу.
К бегству располагали отнюдь не симпатичные француженки в фирменных фартучках - тут как раз у фотожурналиста претензий не было, а несусветные цены. Взглянув на них, мы обомлели. За краткосрочное царство евро они выросли в три-четыре раза. При тех же зарплатах. Ну, мы-то что, перебьемся как-нибудь без средиземноморских креветок. Тем более что у меня на них и так аллергия, а Дмитрий даже от вида сих симпатичных членистоногих испытывает приступ тошноты, потому что путает их с лягушками. А французы?
К слову, жизнь из-за евро подорожала и в Германии. Дело в том, что при переводе на новую валюту цены округляли в ее пользу, а не на благо наших кошельков. Теперь, если возможно, подсчитайте: на чем-то торговцы «накрутили» один евроцент, а где и десять. Это, в сущности, копейки. Но ведь на каждом товаре без исключения! И в масштабе всех стран, решившихся на весьма сомнительный с точки зрения многих известных финансистов эксперимент. Но какой бизнес, не правда ли?
У денег же есть, к сожалению, весьма неприятное свойство. Играть на них, допустим, в казино, можно, а с ними самими, как и со спичками, нельзя. Пустые магазины и кафе до сих пор преуспевающего Хуннинга - еще один печальный тому пример.
...А жителей мы встретили на набережной Рейна. Только не подумайте, что те, голодные, оборванные и выгнанные за неуплату из своих домов, собрались там подобно парижским клошарам, дабы просить подаяние. В выходные чуть ли не каждая семья в обязательном порядке - по своему желанию, конечно, а не по муниципальному приказу - кормит лебедей и прочих пернатых. Их здесь великое множество, и ведут они себя довольно нахально и вызывающе: разгуливают по променаду и не думают уступать дорогу. Привыкли, что их все обходят с поистине благоговейным трепетом.
Французов вообще отличает нежная любовь почему-то именно к птицам. Возьмите хотя бы типичные названия их ресторанов и кабачков: сплошные «У Воробья», «У Аиста», «У Петуха»... Легендарный маршал и основатель Хуннинга Вобан - досадное исключение. Или вот бывший постоялый двор «У Ворона», что напротив заведения имени прославленного стратега. В историю страны он вошел не в качестве образчика восхитительной архитектуры, а как последнее французское пристанище дочери казненных Людовика XVI и его царственной супруги. Хорошо, хоть дочке голову пламенные революционеры не отрубили.
Сейчас на неказистом здании (недавно еще и штукатурка обвалилась, а теперь, похоже, деньги на ремонт появятся не скоро) красуется табличка, исполненная по отношению к семье Бурбонов в самых почтительных выражениях. «Здесь провела ночь с 25 на 26 декабря 1795 года ее Королевское Величество Мария-Тереза-Шарлотта в ожидании своего обмена в Базеле».
Естественно, не валютного. Франция в те времена воевала в очередной раз с Австрией, вот и решила обменять пленных на предусмотрительно оставленную в живых монаршую дочь.
Судьбы королей... Представьте: родиться в Версале принцессой блестящего двора, но превратиться из «высочества» в «величество» потому, что родители сложили головы на плахе. И Рождество встретить хотя бы один раз в жизни не во дворце хозяйкой, а в убогой гостинице далекого и захолустного гарнизона, возведенной ее же прадедом, блистательным Людовиком XIV. А впереди и Франции больше нет. Там, за Рейном, только враги, с которыми тот яростно воевал. И к которым утром предстоит отправиться на вечное прозябание вдали от любимого Парижа на правах приживалки при таком ненавистном и провинциальном, словно этот форт, австрийском дворе.
В бывшей гостинице «У Ворона» ныне разместились китайский, турецкий и итальянский рестораны. Традиционно самые дешевые, да еще с историческими интерьерами, они пользовались до недавних пор большим успехом. Нынче французы, похоже, учатся готовить в собственных кухнях, хотя словосочетание «домашняя еда», по мнению большинства жителей этой страны, означает нечто малосъедобное и неаппетитное.
Местные хозяйки, как правило, готовить не любят, да особо и не умеют. Теперь, грустно констатируют эльзасцы, в привычный «Аист» или «Лебедь» не завернешь. Хорошо, на подкормку самих пернатых евро пока хватает.
Но все же французам нельзя отказать во врожденном оптимизме и фрондерстве. Возможно, поэтому, проезжая мимо крупнейшего супермаркета, носящего имя «Трех мушкетеров», многие водители лихо сигналят изображенным на фасаде усатым красавцам: дескать, не волнуйтесь, и в Хуннинге мушкетеры не перевелись.
Нам же почему-то показалось, что те смотрят вслед пролетающим автомобилям печально и чуть презрительно. Ведь та великая тройка не тратила бы время на пустые дебаты с алчными банкирами и беспринципными политиками. Они бы скрестили с ними шпаги.
