В редакцию позвонил осужденный, отбывающий срок в одной из тюрем Эстонии, с вопросом: существует ли закон, согласно которому ВИЧ-инфицированные должны содержаться отдельно от здоровых людей?
В разговоре выяснилось, что довольно остро стоит проблема совместного сосуществования здоровых и больных. Проблема в том, что в камеру к НЕинфицированным «подселили» ВИЧ-инфицированного заключенного. Звонивший в редакцию волновался, не заразятся ли СПИДом здоровые сокамерники? Он также сказал, что с недавнего времени содержащиеся в тюрьмах не владеют информацией, потому как прессу им больше не доставляют...
По поводу запрещения в тюрьмах чтения газет мы ничего не знаем, возможно, Министерство юстиции нам ответит на этот вопрос, а вот насчет заражения ВИЧ-инфекцией воздушно-капельным путем можно сказать однозначно – подобным образом ВИЧ-инфекция не передается.
Что касается закона, который бы предписывал содержать ВИЧ-инфицированных отдельно от остальных заключенных – его не существует. Он и не может появиться. Если кто-то отдаст подобное распоряжение, немедленно будет обвинен в нарушении конвенции о правах человека. Единственное, что можно посоветовать здоровым осужденным, если уж они знают о болезни сокамерника, так это не колоться с ним одной иглой и не «обмениваться» кровью.
В ответ на свои рекомендации услышала следующий вопрос: «А как быть с зубным врачом. У нашего инфицированного кровоточат десны. Он – к врачу, следом – я. Где гарантия, что я там не не заражусь СПИДом?»
Вопрос правомочный, а случаи бывают разные. Но заражение реально лишь в том случае, если врач использует неодноразовые медицинские инструменты, что по нынешним временам маловероятно. Но варианты возможны. На протяжении всего телефонного разговора меня интересовало, от кого осужденным стало известно о болезни сокамерника. Улучив момент, я спросила об этом. Все оказалось более чем прозаично.
Когда в камере появился новенький, один из уже отбывающих срок его узнал. Оба оказались родом из небольшого города, в котором все друг о друге знают практически все с момента рождения и что-то сохранить в тайне невозможно. Не помогла и подписка о неразглашении. Как работает в тюрьме «беспроволочный телеграф», можно догадаться даже не с трех раз. Вероятно, чиновникам из Министерства юстиции не помешало бы задуматься еще и о такой проблеме, как «теория вероятности», в широком понимании данного термина.
Эту тему можно было бы развивать бесконечно, но здесь просится продолжение темы, но уже с медицинской точки зрения.
Медики, работающие в местах заключения, предпочитают о своих профессиональных проблемах не говорить. Не жалуются, потому как никакое публичное выступление их жизнь к лучшему не изменит, а вот к еще худшим последствиям привести, ой, как может.
В редакции больше месяца лежит одно письмо. Человек не аноним, но его имя я называть не буду. В принципе, это история поиска работы, который и довел до... тюрьмы.
«Я хочу рассказать, как работают медики, например, в Руммуской тюрьме. Там я оказалась в качестве ищущей вторую работу. Мое знакомство с этим «заведением» оказалось несколько поверхностным, но мне хватило тех впечатлений, чтобы осознать: зарплаты с основного места работы мне уже хватает! И если уж искать подработку, то точно не здесь.
Начну с элементарного быта. В Руммуской тюрьме ремонт в помещениях, даже на мой непрофессиональный взгляд, похоже, не делался лет этак двадцать... Мебель, что стоит в кабинетах, и того старше. Ну, да ладно, подумала я, ведь не в банк пришла, в тюрьму...
Перейду к профессиональному моменту. Основной перечень присутствующих в подобных учреждениях хворей имеет четкую последовательность: туберкулез, гепатит, СПИД. Все прочие болячки сродни обычному насморку.
В стенах данного учреждения содержится порядка 1700 осужденных. За день к врачу обращаются примерно 120 человек. Днем, кроме врача, дежурят две медсестры. Ночью – одна. (К сведению, никакого толкового медицинского оборудования я там не обнаружила.)
Основные причины обращения к медикам осужденных – колотые и резаные раны, сильные ушибы и переломы. В этих случаях, известно даже дилетантам, требуется достаточное количество как перевязочного материала (гетгут, бинты и иглы), так и дезинфицирующих средств. Но и с ними там напряженно, не говоря уже о необходимых лекарственных препаратах.
Как, скажите, могут хорошо работать медики, поставленные в немыслимые условия, если на все про все в местах заключения выделяется всего 40 тысяч крон в год!
Простите, но волей-неволей на ум приходит цифра в 36 тысяч крон. Как вы помните, это заработная плата директора Больничной кассы. Несопоставимые вещи.
Допускаю, что кто-то отнесется к моему рассказу скептически: ну, подумаешь, это ведь тюрьма. А насчет места работы, знаю, что могу услышать: «А ты не ходи туда работать».
Интересно, все ли помнят одну народную мудрость, которая гласит: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся». Может быть, стоит подстелить соломку, жизнь – вещь забавная. Сегодня ты на коне, а завтра?..
Между прочим, зарплата медиков, что работают в местах не столь отдаленных, гораздо ниже, чем у врачей по республике. А уж экстрима – больше, чем необходимо нормальному человеку.
Может быть, мой призыв звучит смешно, но я все-таки его озвучу: если кто-то может, помогите медикам».
Ирина БУТЯЕВА
P.S.Прошло почти две недели с того дня, как материал был отправлен в Министерство юстиции для получения комментария специалиста. Несколько раз в течение этого периода нам обещали, что ответ обязательно будет, но увы! Не желают с нами общаться, потому вопрос по-прежнему остается открытым.