Недавно у меня состоялся разговор со знакомым — членом квартирного товарищества. История характерная, стоит рассказать.
Председатель товарищества, по словам моего знакомого, задумал заменить в доме тепловой узел — поставить более современный, с автоматической регулировкой. И сообщил членам товарищества, во что этот узел обойдется, — недешево. Энтузиасты, однако, выяснили, что фактическая стоимость узла вроде бы много меньше. Помогите нам, призывал журналиста мой знакомый. Спрашиваю, как помочь? «А вы опубликуйте в газете мой рассказ, пусть председателю стыдно станет».
Продолжаю небольшой допрос: а почему бы вам не обратиться в ревизионную комиссию товарищества — пусть проверит верность финансовых расчетов.
«Да там, в комиссии, знакомые председателя, не выдадут его». Ну тогда соберите общее собрание товарищества, оно вправе и ревизионную комиссию поменять, и председателя переизбрать.
«А у нас в товариществе сплошь пенсионеры, люди пассивные, на собрание не придут. А если и придут, то проголосуют, как председатель скажет...»
А редакция здесь при чем?
«Но вы опубликуйте, может, подействует...»
Диалог все продолжался, но мой знакомый все никак не хотел понять, что редакция — не следственный орган, что публиковать газета может лишь проверенные факты, что именно общее собрание товарищества — хозяин положения, а не его председатель и тем более — не редакция газеты.
