погода
Сегодня, как и всегда, хорошая погода.




Netinfo

interfax

SMI

TV+

Chas

фонд россияне

List100

| архив |

"Молодежь Эстонии" | 24.05.02 | Обратно

«Многие лета тем, кто поет...»


Алина Ивановна Клочкова, главный дирижер праздника «Славянский венок».Фото Николая ШАРУБИНА
В телефонной трубке раздался мягкий, слегка замедленный, как будто усталый голос. И я поспешила извиниться перед Алиной Ивановной за поздний звонок, поймать ее днем совсем не просто: репетиции, выступления, работа с учениками. Но и вечером поговорить не удалось. Оказывается, только что закончился ее сольный концерт. Усталая, она говорила с трудом. Но отзвук только что спетых романсов все еще жил, все еще вибрировал, дышал в ее голосе. И я от души пожалела, что пропустила этот концерт, не увидела вновь Алину Ивановну на сцене в этом удивительном ее концертном костюме из черного бархата с серебром. Этот материал с его мерцающей глубиной и мягкостью как нельзя больше соответствует ее звучному меццо-сопрано. Уже потом, когда мы все-таки встретились, она негромко пропела мне фразы из любимых романсов, слегка подыгрывая себе на фортепьяно. И хотя она пела не в полную силу, голос как будто взлетал, заполняя пустую аудиторию, и вновь опускался вниз: «И у меня был край родной...»

Ее «родной край» остался там, в России, как и у многих из нас. И в те особенные, грустные минутки, когда на нас налетает тоска по родному дому, материнским рукам, по тому смутному ожиданию счастья, какое бывает только в детстве, она вспоминает свой Климов, городок на Брянщине, о котором смешно говорят, что «там один петух поет на три республики». Он и в самом деле расположился в уголке, этот городок, почти на стыке Украины, России и Белоруссии. Не случайно, наверное, и хор, которым долгие годы руководит Алина Клочкова, так и называется — «Славянка».

Биография не бывает случайной. Биография — это сам человек. Никто ведь не сможет доказать, что Паустовский, например, случайно стал писателем, а не пекарем или железнодорожным стрелочником. Могла ли она, Алина, не стать музыкантом, певицей, если в семье ее матери пели все, хотя семья была не городской — сельской? Могла ли она не влюбиться в музыку всерьез и на всю жизнь, если отец ее самозабвенно любил гармонь, хотя играть умел на многих инструментах? Кстати, в семье живет предание о том, как дед Алины Ивановны в самые тяжкие, самые голодные годы не пожалел двух пудов хлеба, чтобы купить сыну скрипку. И это было все равно что отдать последнюю рубашку. Даже больше... Ведь это был хлеб.

Между прочим, так и отец Алины в трудные годы, когда семье жилось отнюдь не легко, вывернулся чуть ли не наизнанку, чтобы купить дочери пианино. Он очень хотел, чтобы музыка вошла в ее душу, вошла в ее жизнь. И девочка брала уроки музыки у частных учителей, что тоже было для семьи совсем не просто.

Это пианино, старый инструмент известной некогда немецкой фирмы, и сейчас у Алины Ивановны. Сорок с лишним лет она не расстается с ним, несмотря на все переезды, тяготы, повороты судьбы. Могла бросить, оставить, отдать многое из того, что у нее было. И не раз оставляла... Но только не это пианино, нет... Я поняла, что этот старый инструмент стал для нее чем-то вроде символа, может быть, даже талисмана и уж, во всяком случае, овеществленной памятью об ушедших любимых, связующей ниточкой между прошлым и будущим.

Удивительна она, эта жизнь старых музыкальных инструментов. Они как будто таят в себе поразительные истории. До сих пор не могу забыть одну из них, рассказанную писателем Паустовским, тем более что происходило это совсем недалеко от нас, на острове Сааремаа, осажденном немцами в годы войны. И даже не на самом острове, а на том его клочке, что назывался прежде Церелем, а теперь известен как Сырве.

Война застала на острове нескольких советских актеров — женщин и мужчин. Днем мужчины вместе с бойцами рыли окопы и отбивали немецкие атаки, а женщины перевязывали раненых и стирали бойцам белье. А ночью, если не было боя, актеры устраивали концерты. Один из них играл на скрипке до тех пор, пока осколок снаряда не порвал на ней струны. Осталась одна-единственная, на которой играть было невозможно. Но артист, уступая просьбам, все же заиграл. Он играл Чайковского в глухом темном лесу, где пахло вереском и гарью, в коротком антракте войны, играл до тех пор, пока не лопнула и эта последняя струна. А через два дня его убили в бою. Артиста похоронили в песчаной земле Сааремаа, а скрипку завернули в старое байковое одеяло и передали летчику, улетавшему в Ленинград. В Ленинграде летчик отнес скрипку главному дирижеру консерватории, и тот, осмотрев ее, сказал, что это старая итальянская скрипка, может быть, самых знаменитых мастеров и что теперь на ней будет играть лучший скрипач симфонического оркестра.

Быть может, те, что потом играли на этой скрипке, вовсе и не знали, чьи руки прикасались к ней, не знали, что ей пришлось пережить. Так и этот старый инструмент Алины Ивановны Клочковой... Если бы он мог вдруг заговорить, то, наверное, часами бы рассказывал о тех, что росли рядом с ним, учились играть, трогали его клавиши, извлекая из них то тонкий, то низкий томительный звук.

Этот старый инструмент помнит, как много лет назад, еще в начале 60-х, возле него молча сидела Алина Ивановна, готовясь в первый раз к встрече с хором. Тогдашний начальник Дома офицеров флота в Таллинне, недоверчиво рассматривая ее, неправдоподобно молодую для должности дирижера и слишком красивую для того, как ему, очевидно, казалось, чтобы работать много и упорно, с опаской спросил, знает ли она что-нибудь о четырехголосии. Он не знал, да и не мог, вероятно, поверить, что она, выпускница дирижерского факультета Калужского музыкального училища, уже несколько лет работает с большими хорами. На всякий случай ее взяли с испытательным сроком и положили зарплату для начала в 25 рублей. Смешные деньги... Очевидно, думали, что она испугается, сбежит. Но она не сбежала... И только тогда, когда ее женский хор стал завоевывать награды, брать первые места на престижных смотрах, суровый начальник
ДОФа поверил, что эта девочка может многое. И даже повысил ей зарплату...

А ту первую свою встречу с хором она помнит и сейчас, как будто это было не сорок с лишним лет назад, а совсем недавно. В память врезалось, как она входит в зал, как все смолкают при ее появлении, и она видит, что хор в целом значительно старше ее, а некоторые женщины просто годятся в матери. А ей ведь надо подчинить их всех своей воле, заставить делать то, что она, руководитель, дирижер, считает нужным... Иначе просто не получится. «Но ничего, — рассмеялась Алина Ивановна, вспоминая те первые и, наверное, нелегкие дни работы, — ничего. Все-таки справилась...»

А все же, что это значит — быть дирижером, не удержалась я, чтобы не спросить Алину Ивановну. Как она понимает эту профессию? Что считает в ней для себя главным? Какими качествами должен обладать дирижер хорового коллектива? И она, слегка вздохнув, сказала, что это все-таки очень тяжелый труд, объемная профессия. Объемная? И видя мое удивление, постаралась объяснить, что эта профессия действительно требует от человека многого. Ну, разумеется, должны быть музыкальные данные. К тому же дирижер, руководитель хора должен обладать талантом организатора. К этому надо прибавить умение интерпретировать музыкальные произведения да еще прекрасный слух, тонкий вкус, собственные вокальные данные. Иными словами, дирижер должен уметь слушать, слышать, петь и т.д. Но всего этого будет мало, если дирижер не обладает широкой культурой, если у него нет ощущения некоей миссии...

Вот ведь поразительно... В ее знаменитой «Славянке» женщины поют по 30 и больше лет. Что это за сила, которая заставляет их в наши нелегкие времена приходить и приходить сюда? Отбросив непосильную усталость, невеселые мысли о завтрашнем дне, о деньгах, которых вечно не хватает, о муже, который потерял работу или потеряет ее завтра, о детях и о том, что с ними будет... Что заставляет их приходить сюда, несмотря на все это? Может быть, тяга к общению или, скорей, неистребимая жажда творчества, душевного порыва, к чему всегда был склонен наш народ. Недаром говорят, что искусство дает человеку вечное беспокойство, толкает его ум к мучительным исканиям, снимает с него налет бездумья и неподвижности. Оно обостряет наши чувства, утончает нашу душевную жизнь... Впрочем, сколько ни говори, а все равно до конца не выразишь то, что так сильно тянет людей сюда. Может быть, как ни парадоксально это звучит, это потребность в тех счастливых минутах, которые дает музыка, когда забываются все беды, прошлые и будущие. Да и притягательная натура Алины Ивановны, ее умение создавать особую творческую атмосферу, ее бесконечная преданность музыке, своему делу, несомненно, играют тут роль. Она всегда говорит своим хористкам, что надо забыть о том, что хор самодеятельный, она требует высокой отдачи. Она всегда говорит, что «Славянка» — это не клуб любителей, тут нужна профессиональная работа. Она вообще в этом отношении может быть очень жестким человеком. Быть может, это отпугивает случайных людей, но зато держит, привязывает к хору тех, кто принял эти требования, кто уловил этот аромат творчества, кто без этого уже не может и жить. И так важно, что она, Алина Клочкова, человек русской культуры, старается нести эту великую культуру людям. Недаром хор знают и в городах Эстонии, и за рубежом. А есть ведь и девичий хор «Кантос». В этом году ему исполняется 10 лет. Певцы Алины Ивановны, и маленькие, и большие, выступали в России, в Польше, в Финляндии. И всюду их долго не отпускали со сцены. Они поют и народные песни, и целые отрывки из опер. А великолепный концерт «ретро-музыки», все то, что мы любили прежде и продолжаем любить, несмотря на все перемены, все изломы нашей жизни, многим помнится и сейчас.

А теперь ее «Славянка» готовится исполнять и духовную музыку. И это уже новый этап. Тут требуется особый баланс голосов, отличный слух, четкое ансамблевое пение. Но все это впереди. А пока — «Славянский венок»...

Уже через неделю Алина Ивановна будет дирижировать сводным хором на певческом празднике. Ей предстоят нелегкие дни. Всего на нескольких репетициях ей предстоит объединить тех, кто приедет из Новгорода, Москвы и других городов, с теми, кто живет здесь, в Эстонии, так, чтобы многоголосый хор звучал как единое целое. Конечно, опыт у нее большой. Как дирижер сводных хоров она участвовала во многих певческих праздниках. Но ведь каждый раз все как будто заново. И каждый раз это требует особой ответственности. Тем более теперь, когда Алина Ивановна — главный дирижер предстоящего праздника.

Через несколько дней мы увидим ее на дирижерском месте перед огромным сводным хором... Невысокая, худенькая, сосредоточенная на том, что ей предстоит, не видящая ничего, кроме своих певцов, властная, притягивающая к себе все взгляды, одетая в свою неизменную бархатную блузу, чтобы не стесняла движений, чтобы каждый ее жест был виден отовсюду, и все до последнего человека понимали, чего хочет от них, дирижер, она уверенно взмахнет рукой. И польется песня...

Нелли КУЗНЕЦОВА