погода
Сегодня, как и всегда, хорошая погода.




Netinfo

interfax

SMI

TV+

Chas

фонд россияне

List100

| архив |

"Молодежь Эстонии" | 31.05.02 | Обратно

Минута молчания...

Это событие, которое как-то потерялось в шуме, огнях и цветах Евровидения, поскольку происходило в тот же день, что и знаменитый конкурс, было в своем роде не менее знаменательным. А может быть, и более... Потому что является горьким и трагическим отзвуком истории, всего того, что прокатилось по судьбам многих и многих людей.


слева направо: П.Тичац, Д.Перович, посол Югославии Р.Зейчевич, Н.Лосяков, В.Божич и Л.Гройич у могилы Павла Якимова. 2 х фото Файви КЛЮЧИКА

Признаться, я растерялась, когда мне сказали, что на кладбище Метсакальмисту похоронен Народный герой Югославии и Герой Советского Союза с незатейливым русским именем — Павел Якимов. Почему я, газетчик, ничего не знала об этом? Неужели мы так небрежны, так невнимательны к своей истории, к своим героям?

И стало совсем уж неловко — или я подобрала неверное слово? — когда выяснилось, что посол Югославии Радое Зейчевич, приглашенный в Эстонию на конкурс Евровидения, пожелал воспользоваться этим случаем, чтобы побывать на кладбище, поклониться этой могиле, положить на нее венок... Сразу вспыхнула мысль: в каком виде она, эта могила, ухаживает ли за ней кто-нибудь? Но оказалось, что волноваться было незачем. А уж если стыдиться — то только за самих себя. Потому что, как выяснилось, за могилой долгие годы ухаживают югославы, живущие в Таллинне, бывшие югославские партизаны, ставшие потом советскими офицерами, а теперь уже — военными пенсионерами.


Посол Югославии Радое Зейчевич вместе с Любишей Гройичем зажигает на могиле Якимова свечу памяти.
...Мы ехали вместе с ними на кладбище, и они вспоминали Югославию, голубую Саву, Белград, Дунай, рассказывали о черногорцах и сербах и о том, что это, по существу, одно и то же. И Петромил Тичац в тесноте автобуса читал на своем певучем языке стихи Негоша, который был поэтом и митрополитом. И странным образом я понимала этот чужой, но такой близкий язык: «...отцы наши родились здесь, и сами мы родились тут, и нет для нас земли в мире красивей, чем эта». Конечно, это мысли, это воспоминания, это тоска по Югославии.

И вслушиваясь в их голоса, звучащие с заметным южнославянским акцентом, словно они покинули родину не более 50 лет назад, а совсем недавно, я думала: есть ли судьбы более трагичные, чем у этих людей? Есть ли несправедливость более страшная, более жестокая, чем то, что обрушилось на них?

А потом мы все вместе стояли у могилы Павла Якимова. Каким же он был, этот человек?

По странному стечению обстоятельств, именно в такой же день, 25 мая, 58 лет назад, немцы предприняли огромные усилия, чтобы захватить Верховный штаб Народно-освободительной армии Югославии. Была развернута целая войсковая операция, сброшен крупный десант. А штаб, при котором были и союзнические миссии: советская, английская и американская, охранял фактически один батальон. И он дрался отчаянно, почти истекая кровью. К нему с боями пробивалась знаменитая Личская бригада. Но положение было тяжелым. И тогда с советской авиационной базы в Бари, — та часть Италии, где находился этот город, уже была освобождена от фашистов, — поднялся самолет. Летчики Шорников и Калинкин, штурман Якимов посадили самолет там, где сесть было невозможно, где просто нельзя было остаться в живых. Они приняли на борт людей из штаба и союзнических миссий и подняли самолет в воздух, хотя по всем канонам это, казалось, было невозможно. За ночь летчики сделали два вылета и вывезли более 40 человек, среди которых, кроме, конечно, маршала Тито, был, между прочим, и сын Уинстона Черчилля Рандольф.

Рассказывают, что в доме, где прежде находился штаб, осталось что-то из форменной одежды Верховного главнокомандующего. И немцы демонстрировали это, но самого-то главнокомандующего они захватить не успели. Он вместе с представителями союзнических миссий был выхвачен нашими летчиками буквально у них из-под носа.

Один из этих летчиков и лежит теперь на кладбище Метсакальмисту. И в изголовье его стоит каменная плита с пятиконечной звездой и надписью: Народный герой Югославии и Герой Советского Союза.

...Посол Югославии положил свой венок у изголовья, зажег свечу. Потом сказал, что это для него день грустный и в то же время светлый. Грустный потому, что человека, который не жалел себя, помогая освобождать от фашистов Югославию, нет среди живых. А светлый — потому, что он не забыт. Посол сказал также, что югославские партизаны вместе с русскими героями внесли большой вклад в освобождение Европы. Мне показалось, что он вытер глаза, а, может быть, это просто ветер вырвал слезы из глаз, когда он негромко добавил: это хорошо, что боевые товарищи Павла Якимова помнят его и отдают ему долг благодарности...

Оказалось, что и сам посол — сын партизана, имевшего и югославские, и советские ордена, последний орден был, как сказал посол, вручен отцу президентом России Ельциным. Кстати, и имя свое — Радое — посол получил в честь друга отца, известного в Югославии партизана. Словом, было ощущение, что у могилы Павла Якимова собрались хоть и разные, но очень близкие друг другу люди. И было совершенно естественно, что посол объявил минуту молчания.

И мы стояли вокруг могилы и молчали. Молчали долго... Быть может, потому, что каждый вспоминал о своем. Любиша Гройич, наверное, вспоминал себя, тринадцатилетнего, и то, как фашисты вытащили его из дома, готовясь расстрелять, им показалось, что именно он стащил у них фотоаппарат. С этих страшных минут началась, по существу, для Гройича война. Ему не исполнилось и 18, когда закончилась эта война, но он уже прошел длинный и трудный боевой путь вместе с партизанской бригадой.

А Тичац, быть может, вспоминал освобожденную партизанами деревню, а там — беременную женщину с распоротым животом, девушку, посаженную на кол, младенца, проткнутого немецким штыком. Потом в автобусе он говорил об этом с такой болью, что было ясно: все это осталось в нем навсегда, и не уходит, не может уйти.

Как они воевали? Владо Божич говорил, что и стрелять сначала они не умели. И винтовку надо было добывать в бою. И сапоги они носили, снятые с убитых гитлеровцев. Только пилотки, сказал Божич, были у них свои. А ведь мальчишки, совсем мальчишки... В тот год, когда закончилась война, Божичу едва исполнилось 20.

А о чем думал Николай Лосяков, югослав с русской фамилией, сын русского офицера, попавшего в Югославию вместе с Врангелем в 20-м году и женившегося там на сербке. Для Николая Лосякова война началась в 41-м году, с самых ее первых дней. Югославы говорят, что русские, жившие в этой стране, потомки русских эмигрантов, все воевали против фашистов вместе с Народно-освободительной армией, вместе с югославскими партизанами.

И Джордже Перович, ныне профессор, доктор наук, тоже начал воевать еще мальчишкой. Он помнит, как его, тяжело раненного, спасали русские врачи.

После войны им всем предложили поехать в СССР учиться. Могли ли они отказаться поехать в страну, о которой в Югославии говорили так тепло и хорошо? Могли ли отказаться поехать к русским, с которыми вместе воевали против фашизма? Тем более, что в послевоенной Югославии учиться было негде.

...Они уезжали веселые, без всяких дурных предчувствий, думая, что уезжают ненадолго. Но в 48-м году все круто переменилось. 28 июня — этот день, изломавший многие судьбы, запомнился навсегда — Сталин и Тито поссорились. Отношения между странами были разорваны. Никто не приехал к ним из югославского посольства. Или, быть может, никто не был к ним допущен. Кто может знать это теперь? Они не видели никаких документов, не знали ничего, кроме официального сообщения Информбюро. Они поняли только, что между ними и их страной, между ними и их родными опустился тяжелый черный занавес. И долгие годы он закрывал от них все, что происходило на родине, что происходило с их отцами и матерями, братьями и сестрами. Не по своей воле они стали чужими для собственной страны. Хотя тоскуют по ней всю жизнь... Я видела у Любиши Гройича копии писем, которые он отправлял с просьбой вернуть ему югославское гражданство. Но нет, не вернули...

Только в годы оттепели и потом, позже они смогли съездить на родину. И там узнали, как пострадали их родные из-за того, что они, курсанты военно-морских училищ, не вернулись в Югославию. И как тяжко пострадали те из них, кто все-таки вернулся.

Сейчас это кажется поразительным, но и у Якимова, как рассказывают знавшие его, тяжело складывалась жизнь. Пока отношения с Югославией были хорошими, его, Народного героя этой страны, чествовали, приглашали в президиумы разных собраний, слетов и т.д. Но когда отношения испортились, он оказался не у дел. Ему даже не разрешали видеться с женой, работавшей в области атомной физики, а потом и вовсе их развели. И жизнь он закончил рано, больной, неприкаянный, страдающий.

Вот как отражаются на простых человеческих судьбах ссоры, повороты политики, потрясения, разрывы, недоразумения, происходящие где-то «там, наверху». Как тут не вспомнить старую и смешную пословицу о том, что «паны дерутся, а у холопов чубы летят...» Но разве так должно быть?

Мы с Файви Ключиком, фотокорреспондентом, смотрели, как они уходят от автобуса, наши югославы, все еще красивые, стройные, подтянутые, хоть иногда и прихрамывающие. Все же сказываются старые военные раны. Мы понимали, конечно, что после кладбища им хочется где-нибудь «посидеть». Но не пошли с ними. Знали, что им захочется поговорить на своем языке, повспоминать, может быть, даже тихонько попеть свои югославские песни. И не хотелось мешать. Хотя сердце потянулось за ними...

Вот так и живут они вдали от родины. И хотя обросли здесь домом, родными, обрели любимых, семьи, отдают должное Эстонии, в которой судьба оставила их на долгие годы, все же тянет их к себе Родина. Слава Богу, что теперь хотя бы можно съездить «домой». Вот только денег на такие поездки не хватает. Да и здоровье уже не то...

И все-таки замечательные это люди. Несмотря ни на что, они остались верными себе... И хочется поклониться им до земли.

Нелли КУЗНЕЦОВА