"Молодежь Эстонии" | 08.10.02 | Обратно

Вызов русского меньшинства

Алексей СЕМЕНОВ,директор Центра информации по правам человека

Прежде всего, вызывает некоторое смущение то обстоятельство, что и русскому меньшинству, которое «вызов», и эстонскому большинству будет затруднительно сей вызов осознать, поскольку он изложен на малодоступном для обоих английском языке. Так что адресована книга вовсе не эстонцам и русским, а главным образом, зарубежным экспертам и чиновникам, по долгу службы занимающимся эстонскими делами. То есть цель издания – скорее информационно-пропагандистская или, как теперь выражаются, «имиджмейкерская». Отсюда и понятийный словарь, и набор фактов и аргументов, которые часто отличаются от тех, что используются для внутреннего эстонского потребления.

Характерно в этом смысле интервью М.Лауристин для «Постимеэс». «Открыть эстонское общество неким лояльным» – означает, прямо говоря, что ныне эстонское общество для неэстонцев закрыто, что не есть хорошо, и надо бы его чуточку приоткрыть, но не для всех, а только для лояльных, а кто нелоялен – пусть пока побудет за порогом. Нам-то такая логика понятна и знакома. Ясно также, что определять, кто лояльный, а кто этим самым не вышел – будут известно, кто. Но на внешнем рынке такой товар нынче не в ходу, поэтому в английском тексте и речи нет о «лояльности», а лишь о незрелости русских, якобы не готовых, в отличие от «западников»-эстонцев, принять капиталистическую социальную, политическую и экономическую модель (с.21). Соответственно, сами русские, оказывается, всегда были относительно закрытым сообществом, социально и культурно (там же). Такой вот плюрализм.

Впрочем, сводить всю большую книгу только к пропаганде было бы неправильно. Там есть ряд серьезных и добротных статей, масса фактического материала, есть и глубокая и непредвзятая аналитика. Прежде всего, это обзор К.Халлик, посвященный национализации политики и вызовам интеграции. Вот эту работу уж точно хотелось бы перевести и на эстонский, и на русский, и рекомендовать прочесть политикам. Мало того, что всегда полезно посмотреть на себя со стороны, глазами независимого и доброжелательного эксперта, но в статье есть ряд очень актуальных выводов. Вот, например: «Создание русской партии меньшинства было необходимо, поскольку предшествующие попытки русских либералов принять участие в политическом процессе оказались безуспешными» (с.83). Или вывод о том, что причина малой эффективности русских депутатов в Рийгикогу во многом связана с очевидным предвзято-негативным отношением к их попыткам со стороны эстонских политических сил (с.84).

Интереснейший и тонкий анализ социального восприятия и индивидуальных ресурсов интеграции представлен в статье Ю.Круусвала. Хотя если честно признаться, то его работу я бы как раз не рискнул рекомендовать широкому кругу читателей. Мне кажется, что ее место в специальном социологическом журнале. Даже зарубежные эксперты-политологи и специалисты по межэтническим отношениям – и те вряд ли справятся, к примеру, с методом «наименьшего общего пути» корреляционных графов. Что уж говорить про простого читателя.

Очень много материала и в статьях (целых 4) Т.Вихалемм, посвященных формированию новой «идентичности» среди русских в Эстонии: кем они себя считают и как видят свое место в обществе и государстве. В заключительной главе книги результаты ее работ рассматриваются как основание для широких обобщений. Однако здесь следует сделать серьезную оговорку.

Видимо, никто в Тартуском университете не удосужился разъяснить молодому исследователю Трийн Вихалемм, что если сравниваешь или противопоставляешь что-то с чем-то, то надо сначала определить общее основание для сравнения. Сравнивать «круглое» с «зеленым» или противопоставлять «обитателей Балтии» «гражданам Эстонии» – значит допускать тривиальнейшую логическую ошибку. В результате ее таблица «идентичностей», возможно, несет некую информацию, но является слишком слабым основанием для далеко идущих выводов. Кроме того, Т.Вихалемм рассматривает категории, представленные в своем произвольном списке, как взаимоисключающие: либо ты гражданин Эстонии, либо член русского сообщества. Она почему-то совершенно игнорирует представление о «множественной идентификации», которое современные социальные ученые используют для описания отношений в сложных социальных структурах.

Добротный фактический материал представлен в статье М.Павельсон и М.Луук о положении неэстонцев на рынке труда. Но это, пожалуй, тема для отдельного разговора.

Здесь самое время поговорить о посылках и выводах редакторов. Неприятно выглядят их попытки замолчать или упростить мнения и аргументы оппонентов – это особенно относится к зарубежным экспертам. Им приписывается подход, основанный на некоей абстрактной модели демократии, основанной на материале других обществ (с.23), и игнорирование специфики исторического прошлого Эстонии. Мало того, что это далеко не так, но тут возникает ощущение, что авторы забавным образом противоречат сами себе. Только что они с гордостью сообщали о «западничестве» эстонцев, а тут выходит, что западные модели к Эстонии неприменимы. Конечно же, западные критики прекрасно осведомлены об исторических фактах, но это не отменяет их оценки сегодняшнего состояния. Как, например, история болезни (анамнез) не отменяет диагноз. От того, что у пациента было трудное детство, никак не вытекает, что ему не надо лечиться.

В свою очередь, авторы часто используют сомнительные по обоснованности аргументы и утверждения, иной раз на грани демагогии. Например, возражая В. Андрееву, который пишет о важности проблемы гражданства для интеграции, они сообщают, что борьба за изменение законов о гражданстве и языке, дескать, не поможет людям найти работу и увеличить доход их семей, и т.д., и т.п. (с.331). Такие приемы характерны для политиканских парламентских дебатов, но совершенно не уместны в книге, претендующей на научно-академический статус.

Теперь о личном. Авторы, особенно в теоретических главах сборника, довольно часто ссылаются на работы и публикации Алексея Семенова, что, разумеется, вызывает у меня определенное удовлетворение. Ссылки эти чаще всего негативные, т.е. мое мнение приводится как мнение оппонента – что понятно и естественно. Но есть примеры вопиюще недобросовестных ссылок, мимо которых я не могу пройти.

В главе, написанной Рейном Руутсоо (которую редакторы называют «анализом», но это скорее реферат), утверждается, что я провожу открытую параллель между Эстонией и режимом апартеида в Южной Африке. И в лучших академических традициях это подкрепляется ссылкой на публикации, указаны источники и страницы.

Честно скажу, я был несколько ошарашен. Мне казалось, что я как раз всегда предостерегал против таких параллелей (последний пример – моя статья в «МЭ» по поводу Обращения Союза российских граждан). Впрочем, статьи достаточно давние (1994 и 1996 гг.), может, я по молодости что-то такое когда-то и «брякнул»? И я порылся на книжных полках. Вот указанная статья, вот соответствующая страница – ничего похожего. На соседних страницах – ничего. В обеих статьях – вообще никаких упоминаний про режим ЮАР.

Дело, видимо, в том, что привычка – вторая натура. Р.Руутсоо, в прошлой жизни – советский обществовед, привык приводить разоблачающие цитаты из «буржуазных» авторов в полной уверенности, что оригиналы читателю недоступны. Так и здесь. Книга на английском, ссылки даются на давние малотиражные издания на русском языке – вряд ли зарубежный читатель захочет и сможет проверить источники. Значит, можно практически безнаказанно пойти на подлог. И Рейн Руутсоо не устоял. Причем не раз – далее он утверждает, что «идея эстонского языка и культуры как культуры ведущей полностью неприемлема для русскоязычных». И снова ссылка на статью Семенова, страница такая-то, и снова – на всей странице ничего похожего. Словом, случай так называемого вранья.

Грустно все это. Не только потому, что такого рода «проколы» подрывают доверие ко всему изданию, которое оборачивается имитацией научного труда. Но и потому, что эта имитация академичности используется как теоретическая основа для оправдания имитации демократических моделей и процедур. В статье Р.Руутсоо, кстати, есть одна бесспорная констатация: представление об Эстонии как о режиме этнической демократии стало на Западе «общим местом». А это уже не просто репутация, это диагноз.