Геннадий Тростянецкий: «Профессия моделирует в человеке творца»

Вчера в Русском драматическом театре премьерой спектакля по пьесе Педро Кальдерона «Призрак Любви» открылся новый сезон.

Виктория ЛАДЫНСКАЯ

Премьера - как экзамен или тест на качество. То самое первое впечатление, по которому потом будут судить о спектакле. Уже сегодня пойдет о нем мирская молва. А она, как заметил Пушкин, что морская волна - разойдется быстро…

Все это прекрасно осознает Геннадий Тростянецкий, санкт-петербургский режиссер, поставивший «Призрак любви» на сцене нашего театра. А потому говорить о самом спектакле накануне не слишком стремился: «Приходите - посмотрите - оцените».

Вот это точно: премьеры ходят не смотреть - оценивать. Отсюда и волнение, точь-в-точь как перед экзаменом. Чем ближе к премьере, тем репетиции становятся напряженнее…

По окончании одной из последних репетиций Геннадий ТРОСТЯНЕЦКИЙ согласился дать интервью нашей газете.

- Ваш труд - это работа с чувствами, с эмоциями. Эмоциональное же напряжение порождает особую усталость. Однако этого можно и не ощущать, если эта усталость «счастливая», если есть удовлетворение от проделанной работы. Сегодня вы испытываете удовлетворение от того, что сделано?

- Пока ответить трудно… Это сложный спектакль. До постановки я думал, что пьесу хорошо знаю, но в процессе работы понял, что постоянно открываю в ней что-то новое. Вообще самая главная трудность заключается в том, что есть только один человек, который предчувствует результат, - это режиссер. Поэтому люди, связанные со мной работой над спектаклем, должны мне довериться.

- Значит, правильно говорят, что режиссер воплощает на сцене свои идеи и замыслы. А актер - это, простите за термин, материал, используя его, режиссер добивается нужной цели. Так?

- Я бы не сказал - материал... Скорее, живая плоть, из которой возникает спектакль. Режиссер знает, каким он его видит, поэтому хорошо, если у актеров есть доверительное расположение к режиссеру. Но так просто, из ничего оно не рождается - нужно преодолевать человеческие трудности, нужно, чтобы интересы актеров и режиссера совпадали, появлялись точки соприкосновения. Тогда - поднимается занавес - и зритель видит единство актеров и режиссера, целостный спектакль.

- Зритель - это непосредственный участник действа или, скорее, сторона созерцающая. Иными словами, хороший спектакль должен вызвать у зрителя желание отождествлять себя с кем-то из персонажей, или же зритель просто наблюдает со стороны за тем, что происходит на сцене.

- А вы - какой зритель? Как вам кажется, первый или второй?

- Все-таки, наверное, наблюдая за действом на сцене, я думаю, как бы сама поступила в данной ситуации, то есть ставлю себя на место персонажа…

- Правильно… Зритель должен ощутить спектакль, должен сопереживать героям. Он играет вместе с артистами, проживая и чувствуя то же, что и они. По ощущениям театр можно сравнить с детской игрой. Ведь ребенок, играя, к примеру, в дочки-матери, ощущает себя, соответственно, дочкой или мамой. Так же и в театре, зритель ощущает себя играющим ребенком. Он должен поверить в предлагаемые обстоятельства. Вот этого ощущения никогда не дадут компьютерные игры…

- О-о, вы против прогресса!

- Да нет. Против компьютеров в целом ничего не имею. Другое дело - нельзя что-то абсолютизировать. К примеру, компьютерная игра не позволяет человеку реально прожить какую-то ситуацию. Это имитация событий, мы представляем себе что-то, но этого нет на самом деле. Компьютер парализует человеческие эмоции. В театре же зрители наблюдают, так сказать, «кусок жизни», они чувствуют, что все это настоящее. И получают от этого удовольствие.

Кстати, и от жизни человек должен получать удовольствие, от каждого ее проявления. Но на самом деле немногие умеют получать удовольствие от жизни...

- В качестве декораций вы используете в своем спектакле имитацию зеркал. Зеркала напротив зрителей, зеркала напротив актеров. А если бы перед вами сейчас поставили зеркало, какого режиссера вы бы в нем увидели?

- Вы хотите знать о моих недостатках?

- И о них тоже…

- Я считаю, что человеческие недостатки есть продолжение его достоинств. В свою очередь, достоинства вытекают из недостатков. Вопрос в том, как научиться укрощать свои недостатки.

- Режиссерская профессия несет в себе бремя постоянного доказательства окружающим того, что вы - режиссер достойный. Нет усталости от вечного экзамена?

- Каждым спектаклем нельзя доказывать, что ты достойный режиссер. Так же, как мама не должна сознательно доказывать своему сыну, что она хорошая мать. Зритель способен почувствовать уровень спектакля только в том случае, когда режиссер взволнован материалом. Вот как раз взволнованным режиссеру и стоит быть.

- Вы сопереживаете своим персонажам, а значит, живете и в их образах. Получается, вам доступны ощущения разных людей, людей совершенно разных профессий. Правильно?

- Да. Я ощущаю, что мне нравятся многие профессии: художник, писатель, официант, парикмахер.., журналист. Журналистом, кстати, наверное, работать очень интересно. Перед тобой лишь чистый лист и карандаш - и вот рождается что-то новое. А потом, журналист работает словом - это интересно, это и есть дело!

Я считаю, что каждая человеческая профессия моделирует в человеке творца. Было что-то одно, а превращается совсем в другое - это творчество жизни.

- Спектакль есть выражение некой идеи, глубокого режиссерского замысла, созвучного автору произведения. Вы ощущаете, что после спектакля зритель уходит с вашими мыслями?

- Театр не есть мысль, не есть идея. Вернее, смысл театра - это не идея в чистом виде. В противном случае автор просто бы вышел на сцену и сказал: «Моя мысль такова… и все». Нет, театр - это энергия, и в ней весь смысл. Идеей является энергетика, которую зритель должен ощутить всей кожей.

- Заранее прошу меня извинить, но некоторые говорят, что режиссеры из Москвы и Санкт-Петербурга приезжают в Эстонию, еще раз простите, халтурить. Ну, как бы мы - провинция, и требования у местного зрителя пониже… Это верно?