погода
Сегодня, как и всегда, хорошая погода.




Netinfo

interfax

SMI

TV+

Chas

фонд россияне

List100

| архив |

"Молодежь Эстонии" | 03.04.02 | Обратно

Бросили в воду, не зная броду?

С советником министра экономики, транспорта и связи Хейдо ВИТСУРОМ беседует Татьяна ОПЕКИНА

— В февральской речи президента республики Арнольда Рюйтеля говорилось, что Эстония за годы независимости достигла впечатляющих результатов, однако народ много претерпел, цена реформ оказалась слишком высока. Исправимы ли эти негативные последствия? Или они всерьез и надолго?

— Ответ очень прост и короток. Некоторые из совершенных ошибок мы еще можем исправить, некоторые — не можем.

— Миру известны три великих экономиста. Рассеянный профессор Адам Смит, считавший, что рынок сам себя регулирует и потому не надо ему мешать. Беспощадный аналитик капитализма, диагност его недостатков Карл Маркс, доказавший, что капитализм — это система, которая находится под вечным напряжением. И умнейший делец и финансист Джон Мейнхард Кейнс — отец смешанной экономики, в которой весьма немаловажную роль играет государство. Почему эстонские реформаторы предпочли опереться на либерала, монетариста Милтона Фридмана, хотя он сам, лауреат Нобелевской премии, признался: «Мы все теперь кейнсианцы». И, обожая свою теорию, никому не советовал применять ее в чистом виде на практике, ибо народ жалко...

— Видите ли, действительно самая эффективная экономика — либеральная, то есть та, которая мало считается с социальными проблемами. Способные, сильные, энергичные при этом выживают, слабые — вымирают. Другой лауреат Нобелевской премии по экономике Василий Леонтьев, впервые после долгих лет приехавший из США на родину в Россию, сказал своим собеседникам, тоже реформаторам, мол, если вы собираетесь убеждать меня в том, что лучший способ обучить людей плаванию — просто бросить их в воду, тогда, по крайней мере, целесообразно делать это в таком месте, где ногами можно достать дно. Для либералов поиски таких безопасных мест — ненужный труд, ведь легче всего бросить людей в воду, не зная броду. Кто выплывет, тот и молодец. Система эффективная, лишних расходов нет, вот только люди... немного мешают.

— Давайте попробуем мысленно посмотреть на нашу экономику словно с самолета. Что мы увидим, чем заполнен ландшафт? Какая у нас макроэкономика? Гармонична ли она?

— Трудно сказать. Эстония ведь очень маленькая страна, и это заметно не только сверху. Полной структуры экономики у нас и быть не может, она просто здесь не поместится. У нас есть немного промышленности, немного сельского хозяйства, торговля, туризм, содержащиеся за счет государственного бюджета образование, здравоохранение, полиция, коммунальное, городское хозяйство. Вот, собственно, и все.

— Это позволяет Эстонии нормально функционировать как государство?

— Мы и функционируем, но в определенных рамках. И эти рамки, вполне понятно, очень сильно отличаются от тех, в которых существуют Китай, США, Россия. Мы обязательно должны быть более открыты, чем другие. Отсюда и иная философия государства. 60 лет назад, до Второй мировой войны, мы могли на месте изготавливать почти все продукты, которые потребляли. Топливо добывали из сланца, торфа, ввозить надо было только немного металла, угля. Теперь все иначе. Мир изменился, потребности изменились. Иногда можно услышать, мол, у нас есть производство компьютеров, но это ведь только сборка. Если бы мы даже и наладили производство компонентов компьютеров, то не всех. А автомобили, а многое-многое другое... Если же у нас появится какой-либо крупный завод, как, например, Elcoteq, то ему тесно на эстонском рынке, он должен вывозить продукцию за пределы страны. Своего рынка может хватить только пищевикам. Да и тем тесновато.

— Между размером и ростом ВНП и уровнем занятости населения теоретически должна существовать прямая связь. Так что подъем валового продукта — это всегда хорошо, а падение — плохо. Какие тут у нас наблюдаются тенденции?

— Видите ли, наш валовой продукт растет даже быстрее, чем мы предполагали. Прошлогодний спад в мировой экономике оказал на нас гораздо меньшее влияние, чем на Европу, на другие страны. Но вот беда: несмотря на довольно хороший рост экономики, у нас почти не увеличивается занятость. Рабочих мест создается довольно мало. И тут целый клубок проблем. Структура нашего специального образования, увы, не соответствует требованиям рынка, поэтому не для любого нового крупного предприятия в Эстонии при ее безработице может найтись достаточно способной, хорошо подготовленной рабочей силы.

Имеющаяся у нас система профобразования неповоротлива, она не способна улавливать сигналы, какие рабочие места могут потребоваться завтра или послезавтра. Да, она умеет обучать рабочих для легкой промышленности, сферы обслуживания, торговли, для мебельного производства. Но не все могут найти в этих сферах работу, а какие новые отрасли могут в ближайшее время появиться, никто не знает. В результате многие молодые люди не хотят идти в ПТУ, ибо училище не гарантирует им работу. С другой стороны, инвесторы не идут в страну, где нет подготовленной рабочей силы. И нам надо считаться с тем, что безработица в Эстонии, по-видимому, еще многие годы будет выше, чем в крупных развитых странах.

— В основе экономического роста, как известно, лежат сбережения и инвестиции. Есть ли у жителей Эстонии такие сбережения? Или инвестируют только иностранцы?

— 90 процентов инвесторов — иностранцы. Собственного долгосрочного капитала у нас не очень-то много. То есть миллиарды крон у нас, конечно, есть, но это в основном краткосрочные вклады. Люди делают сбережения, чтобы купить что-то для потребления, но не для инвестиций. Доходы у основной массы населения довольно скромные.

— Оправдывает ли иностранный капитал, прочно обосновавшийся в Эстонии, возложенные на него надежды? Ведь рабочих мест, увы, создается не так много.

— Вопрос можно задать и по-другому: а что у нас было бы, не приди в Эстонию иностранный капитал? Что было бы с тем же Хансабанком, если бы его не приобрели шведы? Наверное, он бы обанкротился.

— А табачную фабрику «Леэк» шведы, не успев приобрести, сразу же закрыли...

— В этом их трудно обвинить, так сложились обстоятельства. Когда фабрика продавалась, у нас существовала другая налоговая система. А потом рынок открылся, в Эстонию хлынула иностранная табачная продукция, и фабрика перестала быть конкурентоспособной. Никогда не стоит забывать: иностранные инвесторы хотят получить здесь прибыль и этим нисколько не отличаются от капитала национального. Давайте вспомним: все или почти все эстонские предприятия вначале принадлежали национальному капиталу, но позже он их... продал иностранцам, то есть предпочел сразу получить деньги вместо того, чтобы вести эффективное производство. А рабочих мест иностранцы создают ровно столько, сколько им нужно, полезно. Не больше. И в этом мы не можем их упрекнуть.

— Слово «монополия» стало у нас почти ругательным. Монополисты, снабжающие население теплом и водой, электроэнергией и телекоммуникациями, схватили нас за горло так, что мы уже почти и не дышим. Но как с этим бороться? Вот наш заклятый друг «Ээсти телефон». Нас все время успокаивали: подождите, потерпите, закончится срок концессионного договора, у монополиста появятся конкуренты, и тарифы на телефонные разговоры непременно упадут. Мы дождались. Появились новые операторы, действительно пытающиеся снизить цены. Но сети! Сети-то остались в руках «Ээсти телефона», у которого все остальные их арендуют. И вот мы должны платить «Ээсти телефону» ежемесячно в виде абонентной платы 98 крон (!!!) просто так, ни за что, не снимая телефонную трубку. Причем это безобразие учитывается статистикой как рост ВНП...

— Теплосети, водоснабжение, система передач электроэнергии — это все естественные монополии. Тут возможны три варианта. Первый — оставить их целиком в руках государства.

— Этот вариант уже невозможен, Эстония пошла на приватизацию.

— Это так. Но если государство ведет себя ответственно, оно создает определенные регуляторы для обуздания непомерных аппетитов естественных монополий, наподобие нашей инспекции энергорынка, которая контролирует все тарифы. Потому-то прибыль такой монополии, как «Ээсти энергия», сравнительно невысока. А третий вариант — все оставить на усмотрение самих предприятий, которые ведут бизнес так, как хотят, как умеют. В Эстонии, к сожалению, регуляторы слабые, вовремя на это не обратили внимания. Отсюда и результат.

— Сейчас в Таллинне составлена программа развития малого предпринимательства на ближайшие два года. Может ли она — или ей подобные в других регионах — помочь хоть как-то сдвинуть с места мучительную проблему безработицы? Малое предпринимательство — это ведь случай, стихия. Поиск, не всегда гарантирующий успех. А нужен крупный прорыв, рывок, какой-то, может быть, нестандартный ход со стороны государства.

— Крупные предприятия по причинам, о которых мы с вами уже говорили, у нас невозможно создать, а потому малое предпринимательство все равно остается для нас единственным выходом. Наверняка есть много ниш, о которых пока никто не знает.

— Но если никто о них не знает, не догадывается, то как их можно найти?

— Во всем мире другого подхода к решению проблем безработицы не нашли. И мы тут не исключение. Не можем же мы рассчитывать на то, что иностранные инвесторы в один прекрасный момент вдруг захотят востребовать всю эту пеструю армию безработных, которая у нас есть. Выход надо искать самим.

— Сейчас, когда у власти новая коалиция, в обществе горячо обсуждается, довольны ли люди сегодняшней Эстонией, о той ли Эстонии они мечтали. Причем обсуждение идет не только на эмоциональной волне, но предлагаются различные варианты перемен. Со своей инициативой, касающейся проблем энергетики, выступил президент Арнольд Рюйтель, опирающийся на мнение ученых. Целый комплекс мер предложил доктор экономики Яан Тепанди, уверенный, что государство должно увеличить свою роль в экономике. Тепанди предлагает разработать чрезвычайную программу экономического развития страны на основе общественного договора. Быть может, новой коалиции стоит инициировать мозговую атаку на эту тему, как это бывало в Эстонии в годы поющей революции. Думали вместе, думали еще и еще...

— Само определение «чрезвычайная» может говорить о кризисной ситуации. У нас, конечно, много причин для недовольства сегодняшним положением: безработица составляет 12 процентов, еще 30 тысяч человек почти отчаялись трудоустроиться, высока преступность, растут алкоголизм и наркомания. Низка рождаемость. Все это, конечно, признаки неблагополучия. И все-таки в течение последних пяти лет есть некая стабильность, и потому чрезвычайная программа, наверное, не нужна. Если сегодня мы очень круто попытаемся изменить свою экономическую политику, это приведет только к худшему. Нам нужна эволюция, не революция.

— Спасибо за беседу.