погода
Сегодня, как и всегда, хорошая погода.




Netinfo

interfax

SMI

TV+

Chas

фонд россияне

List100

| архив |

"Молодежь Эстонии" | 13.07.07 | Обратно

Когда и как заселялось русскими Западное Причудье?


Фото Евгения АШИХМИНА

Мы продолжаем публикацию исследования, проведенного нашими авторами и давними друзьями газеты, тартускими учеными Федором САВИХИНЫМ и Аарне КАСИКОВЫМ (см. номера газеты за 1 июня и 6 июля 2007 года).

Основная же волна переселения предков староверов в Латвию и Литву из Новгородчины и Псковщины была на сотни лет позже (во второй половине XVIII — начале XIX века), когда зафиксированные на Севере «причудские» слова в основном вышли из широкого употребления на Новгородчине и Псковщине, и уже в словаре В. Даля они отнесены к «северным», хотя они встречаются в новгородских берестяных грамотах (вежа, лони(сь), наволок, печаловаться…). Таким образом, из особенностей лексики получается картина формирования старожительских групп русских Прибалтики, хорошо согласующаяся с известными историческими данными. Почему данные лексики нельзя понять, полагая, что предки русских полуверцев Северного Причудья и староверов Западного Причудья все же переселялись из Севера и Сибири после раскола? Потому что предки полуверцев переселились туда до раскола — исторический факт, а для староверов на Севере и в Сибири было полно мест, где притеснения их не было. Поэтому нельзя понять, по какой причине после раскола из такой обширной территории Севера и Сибири потомки новгородцев и только новгородцев вдруг решили «найти приют в Эстонии» (Г. Пономарева, Русские староверы Эстонии, 2000), и не просто в Эстонии, а только в Северном и Западном Причудье, которые в XVI веке входили в состав России. Так что и лексика западнопричудцев противоречит расхожему мнению о якобы заселении Западного Причудья русскими, в том числе и староверами, из России после начала там гонений на староверов.

У читателя может возникнуть вопрос: не все ли равно, когда и почему переселялись русские в Северное и Западное Причудье? Но все зависит от того, что мы хотим знать. Если мы будем придерживаться сложившегося мифа, то не поймем, почему в Северном Причудье возникло полуверчество, а в Западном — старообрядчество, почему были схожести и различия в говорах полуверцев и западнопричудцев, откуда пошли русские названия рек и поселений, почему «люди эстонской и русской национальности ладят между собой в течение почти трехсот лет» (президент Эстонии Т.Х. Ильвес), почему причудские русские еще в XIX веке помнили средневековые летописные названия поселений Лифляндии и Эстляндии и т.п. Более того, сторонники легенды завели в тупик изучение особенностей говора западнопричудцев. Любознательный читатель может легко сам в этом убедиться. Для этого ему достаточно открыть словарь, помещенный в упоминавшемся ранее сборнике «Очерки по истории и культуре староверов Эстонии», и сравнить с собраниями причудских слов, опубликованными 40-100 лет назад. Он без труда обнаружит, что подавляющее количество слов, приводимых в «Очерках», уже известно науке и давным-давно опубликовано. Но читатель найдет и нечто более любопытное: несколько десятков слов в «Очерках» трактуются почему-то иначе, чем в ранее опубликованных собраниях слов. Приведем лишь два примера. Так, значение слова гора трактуется как «холм, возвышенное местo, ср. эст. mдgi», тогда как в ранних словарях это… «высокий берег или просто берег», старое русское понятие (И.Д. Кузнецов, Рыбопромышленный словарь Псковскаго водоема, 1915; словарь В. Даля). В Западном Причудье в таком значении оно выступало в древнем названии берега Красная Гора, откуда позже перешло на название поселения, в таком же значении оно выступало, например, во фразе середины прошлого века «выдь-ка на гору (на берег), глянь, что на зери деитса», сохраняется оно и по сей день, например, в пословице «ветер с горы сдувает рыбу со сковроды» или «ветер с горы — рыбы нет на сковроды». Пословица означает, что при ветре с берега (горы) рыба уходит из прибрежья дальше в озеро, и нет смысла ее ловить в прибрежье. А холм в Причудье назывался горушкой или пригорком. Читаем далее «закол — частокол поперек реки для ловли рыбы». В более ранних это слово обозначало специальные сети, крепящиеся за колья, вбитые в дно озера или реки. По словарю В. Даля в мелких местах сибирских речек действительно возводился частокол поперек реки из вбитых в дно кольев — закол — со щелями между кольями в 3-4 см, чтобы идущая на нерест красная рыба не могла проскользнуть сквозь щели в частоколе. Остановившуюся перед заколом рыбу кололи острогой. В Западном Причудье заколы ставятся и по сей день на судоходной реке Эмайыги глубиной 4-6 м. Для того, чтобы соорудить устойчивый на такой глубине и течении частокол поперек реки, необходимо вбивать не колья, а бревна. Иначе говоря, надо соорудить плотину с узкими щелями, не говоря уже о том, каким образом поймать рыбу на глубине и сохранить судоходство на реке, то есть добровольно заниматься сизифовым трудом. Весьма странно, что в составлении «Очерков» принимали участие и научные работники, в статьях которых сообщается, что «хряпа — пойло для свиньи», хотя основное значение слова хряпа у причудцев и псковичей «листья капусты или свеклы» (В. Даль), иначе не поймем фразы «сойди-ка в садок, наломай хряпы борову», некрасовское слово вестимо выдается как исконно причудское и т.д. и т.п. Старые значения слов гора, закол, хряпа, сковрода, садок (огородик возле дома), сохранявшиеся по крайней мере до недавнего времени, проясняют корни причудского населения. А вот что дают для науки и местного читателя приводимые в «Очерках» новые значения слов и повторение известных ранее уже другим ученым слов, пусть решит читатель. Но, исходя из сложившегося мифа, можно ли определить, какое название, появившееся за сотни лет до раскола, первично, — Костер или Kastre, Воронья или Varnja, Вороний Камень или Vareskivi, Ротчина или Rootsiküla, Борок или Borka (Porka), Коса или Liivanina, Нос или Ninasi и т.д.? А ведь в названиях рек и поселений сохраняются наиболее долго древние понятия слов. Например, общепринято, что название Kastre (Kaster) произведено от русского слова Костер, означавшего небольшую крепость. Оно фигурирует в летописях XV века как Костер Немецкий, в польской ревизии 1582 г. как Stary Kostr, еще в середине XX века на острове Межа-Piirissaar Kastre называлось не только Кастирью, но и Костром или Кострами. Польская ревизия конца XVI века прямо свидетельствует о том, что в районе Kastre уже тогда жило население, говорившее на русском языке. Кстати, костер — крепостица и костер — поленница имеют общее: у западных славян вал у крепостицы сооружался из сложенных костром (решеткой) бревен, поверх которых насыпалась земля. Другой пример, название поселения Koosa фигурирует тоже в ревизии 1582 г. Поселение получило это название по речке Коса, которая, в свою очередь, названа по косы (песчаному мысу, косе), расположенной возле устья речки. На карте конца XVIII века песчаный мыс представлен переводным словом Liivanina .

Таким образом, казавшееся некоторым людям естественным мнение о том, что предки староверов Западного Причудья являлись переселенцами из России после раскола, уже будучи староверами, не было подтверждено историческими данными и не могло рассматриваться в качестве научной точки зрения уже, строго говоря, с шестидесятых годов прошлого века. Но статьи с этими данными не фигурировали в монографии Е. Рихтер. А поскольку все известные данные о численности и особенностях говора причудцев противоречили мнению о приходе русских, в том числе и предков староверов, в Западное Причудье после раскола, то нет и никаких оснований для научной дискуссии по поводу него, тем более в газетных статьях. Читателю же даны все возможности для того, чтобы он сам мог грамотно разобраться в обсуждаемых вопросах и составить представление о заселении Причудья русскими православными, являвшимися предками полуверцев, православных и староверов. В этом и заключается цель данной статьи.